Хотя ни легенда, сложившаяся в Фекане, ни вейнгартенская миниатюра не свидетельствуют о том, что кровь Христа собрал Иосиф Аримафейский, тем не менее они вносят в апокрифическое Евангелие весьма важную поправку, указывая, что кровь была собрана во время Снятия со Креста, — и именно так эти события описаны в романе Робера де Борона.

Святая Кровь, которая в научных кругах часто, хотя не слишком обоснованно, связывается с историей Грааля, является самой почитаемой в Брюгге реликвией. Считается, что Святую Кровь доставил из Святой земли отец Филиппа Фландрского — Тьерри Эльзасский[139]. На его надгробии в Уоттене в эпоху позднего Средневековья была сделана надпись, гласящая, что Тьерри «четырехкратно посещал Святую землю, а вернувшись, привез с собой Святую Кровь Господа нашего Иисуса Христа…». Хроники позднего Средневековья указывают даже точную дату этого происшествия: 1148 или 1150 г. Однако первые свидетельства пребывания в Брюгге столь великой святыни появляются не ранее 1256 г. И хотя древнейшие хроники часовни св. Василия, в которой хранится эта святыня, утрачены, совершенно очевидно, что предание о том, как Тьерри привез реликвию, довольно позднего происхождения. Мы вправе были бы ожидать, что приобретение столь важной святыни было бы отражено во фламандских летописях, между тем история этой святыни нам совершенно неизвестна. И все же, если информацию о происхождении Святой Крови в Вейнгартене можно признать достоверной, то эта реликвия изначально принадлежала Балдуину V Фландрскому, затем ее хранителем стал Балдуин VI, а Юдифь Фландрская унаследовала лишь часть святыни, которую и завещала Вейнгартенскому аббатству. Все это кажется правдоподобным, но, поскольку невозможно доказать, что вейнгартенская реликвия является вкладом Юдифи, мы вынуждены блуждать в области догадок и гипотез, тем более что святыня из Брюгге ни в одном из письменных источников до 1256 г. ни разу не упоминается. Доказав правомочность вейнгартенской легенды, мы смогли бы сделать вывод о том, что и Филипп Фландрский, покровитель Кретьена де Труа, всерьез интересовался темой, которая впоследствии станет центральной для всех романов о Граале, а далее мы смогли бы объяснить, почему «Продолжения» также написаны для представителей рода фландрских герцогов.

Однако более вероятно, Святая Кровь, хранящаяся в Брюгге, является одной из множества подобных реликвий, оказавшихся на Западе в результате разгрома Византии участниками Четвертого Крестового похода. В первое десятилетие XIII в., когда крестоносцы усиленно вывозили награбленное, на Запад хлынуло великое множество реликвий. В числе мародеров находились даже цистерцианские аббаты — их было не менее шести! Не исключено, что главным побудительным мотивом, заставившим крестоносцев двинуться на Византию, послужила надежда заполучить святыни и драгоценные сокровища, хранившиеся в раках и реликвариях.

В современных исторических экскурсах, описывающих столицу Восточной империи, подчеркивается, что, как только христианство стало официальной религией Римской империи, византийские императоры завладели Палестиной и вывезли из нее все наиболее ценное, что только могли найти: так уникальные реликвии проторили путь в Византию. История Святой Крови, хранившейся в Византии, темна и загадочна. Скорее всего один из императоров приобрел ее где-нибудь между 1099 и 1150 годами, однако, как и откуда она попала в Византию, остается неизвестным. Эта реликвия пребывала в домовой церкви императора в честь Фаросской иконы Божией Матери, и придворные широко распространяли славу о ней. Итак, Святая Кровь и Святое Копье хранились одно время в одной и той же церкви. Еще Робер де Клари был глубоко удивлен изобилием найденных в ней реликвий — о чем мы узнаем из его описания разгрома Византии в 1204 г. Разграбив столицу империи, крестоносцы захватили массу экземпляров реликвии, именуемой Святой Кровью: дож Венеции Энрико Дандоло почти сразу же отправил эту святыню на родину, другие реликвии постепенно оседали в Суассоне, Пери (Эльзас), Хальберштадте, Сен-Обене в Намюре, в главном монастыре цистерцианской конгрегации в Клерво. В последующие годы Святую Кровь доставили во все уголки Фландрии, северо-восточной Франции и в сам Париж.

Гластонбери, самое известное место из тех, что ассоциировались в Средние века с именем короля Артура, оставался непритязательным скромным уголком Англии до тех пор, пока в него не привезли мощи предполагаемого основателя города — св. Иосифа Аримафейского. Даже в хрониках Уильяма Малмсберийского, создававшихся в начале XII в., еще нет легенд, связывающих историю гластонберийского аббатства с именем этого святого. Они сложились лишь к XIII в., тогда же возникает новая версия сказания об основании аббатства, а труд Уильяма Малмсберийского появляется в обновленной редакции, в которой на первую роль выступает Иосиф Аримафейский. В середине XIV в. историю гластонберийского аббатства пишет Джон (Иоанн) Гластонберийский, активно черпавший материал из романов о Граале.

Мы не знаем, что сложилось раньше, романы о Граале или новое предание об основании гластонберийского аббатства. Однако в двух романах, опосредованно связанных с Гластонбери, содержатся в зародыше те образы и мотивы, которые впоследствии были развиты монахами аббатства.

Один из двух упомянутых романов — это «История Грааля». Ближе к концу этого стихотворного романа Иосиф Аримафейский, готовый передать Грааль на хранение Брону, «Богатому Королю-Рыбаку», предсказывает, что другой его избранник, Петрус, отправится в «vaus d’Avaron» (франц. «в долину Аварон»), чтобы известить о том, что Грааль вручен новому стражу. А несколькими строками ниже Петрус сам говорит: «Я отправляюсь в земли, что на западе, дикие и суровые, — в «vaus d’Avaron». Итак, долина Аварон упоминается в поэме лишь дважды, и мы не уверены в том, что речь идет именно о Гластонбери. Надо сказать, что сами монахи именовали Гластонбери — «insula Avallonia», что с латыни переводится как «остров Авалон», — такая надпись сохранилась на Кресте, который, видимо, был найден в 1191 г. вместе с останками короля Артура[140]. Однако словосочетание «долина Авалон» не встречается в других письменных источниках, созданных в Гластонбери. К тому же Авалон Бургундский, расположенный недалеко от родных мест Робера де Борона и Готье де Монбельяра и стоящий на гранитном пике над двумя ущельями, возможно, более подходит на роль дола или долины Аварон. Если вклад Робера де Борона в развитие сюжета «Истории Грааля» трудно установить и оценить, то в «Перлесво», несомненно, есть не встречавшиеся ранее сюжетные ходы. Итак, второй интересующий нас роман — это «Перлесво», в завершении которого довольно напыщенным слогом сообщается: «Латинский текст, с которого эта история была переложена на родной язык, доставлен с острова Авалон, из святой монашеской кельи, стоящей на границе Земли Приключений; здесь почиет король Артур и его королева, как свидетельствуют о том достойные и благочестивые люди, живущие в этих местах и доподлинно знающие всю историю, от самого начала до конца». Начальный эпизод латинского сказания, положенного в основу «Перлесво», дошел до нас под названием «Часовня Блаженного Августина». В нем повествуется о весьма необычных событиях, случившихся с оруженосцем, которому привиделось, что он грабит церковь во сне, очнувшись от которого, с кинжалом в боку, оруженосец почувствовал, что умирает, и поведал, что во сне его ранил рыцарь, охранявший церковные сокровища. История этого рыцаря была обнаружена в составе компилятивной хроники Джона Гластонберийского, созданной им в середине XIV в. и включавшей в себя сей рассказ на правах самостоятельного вставного эпизода. Подобно тому, как фрагменты древнего списка «Перлесво» найдены в составе конволюта, собравшего под единым переплетом книги разных лет и обретенного в окрестностях одного из кафедральных соборов, так — как это ни странно — и в библиотеке гластонберийского аббатства, похоже, имелся список этого романа. Более того, автор другого романа, Фаук Фитц Уорин, работавший в Шропшире в конце XIII в., также заимствует эту историю, признаваясь, что она взята им из книги о Граале.