Для того чтобы избежать экспроприации, было достаточно доказать намерение осуществить инвестиции с целью улучшения качества земли[268]. Собственник имел право оставить наделы и для детей, если их в семье было больше пяти.

На критику левых в свой адрес Фрей отвечал: «Политика правительства заключалась в том, чтобы имения, в которых земля использовалась на высоком техническом уровне и существовали очень хорошие социальные условия (для батраков – прим. автора), не были затронуты аграрной реформой, независимо от размеров этих имений»[269].

В результате из 260 тысяч хозяйств экспроприации подверглись только четыре тысячи. Но именно этим четырем тысячам принадлежала половина всей сельскохозяйственной площади Чили.

Земля изымалась за выкуп, однако оценка ее стоимости базировалась на данных самих помещиков, по которым они ранее выплачивали налог на недвижимость. Почти все без исключения латифундисты в прошлом занижали стоимость земли в разы, что теперь обернулось против них же. Именно этот пункт аграрной реформы вызвал самое яростное противодействие помещиков и их политического лобби в Конгрессе – Либеральной и Консервативной партий. К тому же правительство оплачивало наличными только небольшую часть стоимости (от 1 до 10 %) экспроприированных участков – за остальную долю помещик получал государственные облигации с 3 % годовых со сроком погашения в 5, 25 и 30 лет. В условиях чилийской инфляции это было почти издевательством. Правда, правительство все же решило каждый год индексировать стоимость облигаций в зависимости от роста цен.

Если до Фрея правительство перед экспроприацией должно было согласовать сумму компенсации с помещиком, то теперь земля изымалась немедленно. Раньше помещики обычно обращались в суд, и суды, где было много консерваторов и либералов, как правило, приостанавливали декреты правительства об экспроприации. Дела о спорах по аграрной реформе слушались годами, и все это время помещики сохраняли право собственности. Отныне бывшие владельцы тоже могли подавать в суд, но с момента решения КОРА об экспроприации у них уже не было права собственности. Теперь доказывать в судах свою правоту приходилось латифундистам, а не правительству[270].

Очень важным пунктом аграрной реформы Фрея было объявление всех водных ресурсов национальной собственностью с целью общественного пользования[271]. Для засушливой страны владение водой было ничуть не менее важным, чем владение землей. До аграрной реформы водой владели помещики, которые обосновывали свое право тем, что их предки-конкистадоры когда-то завоевали эту территорию.

В соответствии с идеалами «коммунитарного общества» экспроприированная земля передавалась не в частную собственность крестьян и батраков, а «асентамьентос» – поселениям, или, проще говоря, общинам. Примечательно, что членами «асентамьентос» при Фрее могли быть только бывшие «инкилинос», но не сельскохозяйственные рабочие.

Члены «асентамьентос» («социос») должны были использовать землю сообща. По истечении трех – пяти лет они должны были принять решение: сохранить свой де-факто производственный кооператив или поделить землю в частную собственность. Переходный период устанавливался для того, чтобы бывшие батраки при поддержке КОРА могли приобрести навыки современного аграрного производства. Всего при Фрее было образовано около 650 «асентамьентос» (до 1973 года 953), из которых решение о дальнейшем характере землепользования приняли 100, причем большинство решили сохранить кооператив[272]. В этом случае «асентамьенто» уже юридически преобразовывался в сельскохозяйственный кооператив.

Сельскохозяйственные кооперативы были трех типов: в одних земля находилась в частной собственности членов, в других – в коллективной собственности, третья форма была смешанной. Форму кооператива члены «асентамьенто» выбирали самостоятельно, проводя голосование.

Это соответствовало политике ХДП, понимавшей, что крупное хозяйство гораздо более предпочтительно для чилийской экономики, чем мелкое. Только механизированные и финансово сильные кооперативы, а не фермеры-одиночки могли обеспечить Чили собственным продовольствием.

«Асентамьенто» по образцу советского колхоза возглавлял избранный членами кооператива комитет, в работе которого участвовали и представители КОРА.

В 645 «асентамьентос» объединились 20 643 семьи, в распоряжении которых имелось 2608,6 тысяч га земли, из которой, однако, только 207 тысяч гектаров были орошаемыми[273].

Надо отдать должное Фрею (а, скорее, идеологу аграрной реформы ХДП Жаку Чончолю, принадлежавшему к фракции «повстанцев») – правительство понимало, что успех сельскохозяйственных кооперативов напрямую зависит от улучшения технологии обрабатывания земель. Большинство же «социос» были людьми, мягко говоря, небогатыми и не могли приобрести тракторы, семена и удобрения за собственный счет.

Поэтому правительство ХДП приняло меры по предоставлению кооперативам достаточно мощных кредитных ресурсов. Если в 1964 году объем сельскохозяйственного кредита составлял 338 миллионов песо, то в 1967 году – более миллиарда песо[274]. Правительство затрачивало много средств на приобретение за границей тракторов и других сельскохозяйственных машин. В 1965–1967 годах за государственный счет обучили передовым методам агротехники более 13 тысяч крестьян. 100 тысяч семей земледельцев получили от государства помощь в налаживании производства.

Однако положение большинства кооперативов было еще довольно шатким.

Всего за время президентства Фрея экспроприировали 1134 поместья общей площадью 3,4 миллиона гектаров[275] (20–25 % собственности, которая по закону могла быть экспроприирована). И результаты реформы не замедлили сказаться на эффективности аграрного сектора чилийской экономики. В 1965–1970 годах производство продуктов животноводства увеличивалось ежегодно на 5,5 % (в 1960–1965 годах – на 2,3 %).