Долгое время считалось, что и семена индигоносов, и знания о том, как превращать их в краситель цвета ночного неба, принесли на Запад ветры коммерции — из Индии через Ближний Восток и Северную Африку. На такую версию наталкивает и этимология названия: греческое индикон означает «из Индии». Сегодня, однако, ее поставили под сомнение. Похоже, что в разных странах и в разное время разные люди освоили этот процесс независимо друг от друга. Растений-индигоносов очень много — вайда (см. здесь), например, — но самым популярным из них считается индигофера красильная — Indigofera tinctoria[465]. Хотя на вид она не очень-то презентабельна[466].

Несмотря на то что I. tinctoria, в отличие от вайды, азотофиксатор и поэтому благотворно влияет на почву, она отличается капризным характером и требует тщательного ухода[467]. Крестьянам Центральной и Южной Америки, разводящим индигоферу, приходилось сталкиваться не только с обычным набором трудностей вроде колебаний цен, неожиданных ливней или кораблекрушений, но и с катастрофами библейского масштаба: землетрясениями, нашествиями гусениц и саранчи[468]. Даже после сбора урожая бедные, перенервничавшие крестьяне не могли спать спокойно.

И сегодня при всех достижениях химии и инженерии в нашем распоряжении процесс получения красителя из листьев индигоносов весьма утомителен. Традиционная же технология была очень трудоемкой. Прежде всего, листву ферментировали в щелочном растворе. Затем жидкость сливали и энергично взбивали, насыщая воздухом. Появлявшийся в процессе синий осадок собирали и высушивали, формируя из него брикеты или бруски для продажи[469].

Но результат стоил затраченных усилий. Не говоря уже о прекрасной расцветке — индиго великолепно старится, что подтвердит любой поклонник денима, достойный своего японского селвиджа[470]. Индиго — самый стойкий краситель натурального происхождения. Когда его используют в комбинации с другими пигментами для того, чтобы получить другие цвета — зеленый или черный, например, — индиго все равно остается «в одиночестве» после того, как выцветут остальные компоненты. Это явление распространено настолько широко, что сегодня листву, приобретающую на гобеленах эпохи Ренессанса небесный цвет, называют пораженной «болезнью синевы»[471]. В отличие от многих других пигментов индиго не нуждается в морилке для того, чтобы пропитывать ткань. Если относительно слабый индиговый пигмент, добываемый из вайды, способен окрашивать хорошо впитывающие шерстяные ткани, пигменты из других индигоносов могут быть десятикратно сильнее, чего с лихвой хватает для окраски шелка, хлопка, льна и даже парусины[472]. Ткань, погруженная в резервуар с красителем цвета шартрез, изменяет цвет после контакта с воздухом: поначалу желтовато-зеленый, он становится цвета морской волны и, наконец, превращается в глубокий, спокойный синий.

В цвет индиго «окрашены» похоронные обряды многих народов мира — от Перу до Индонезии, от Мали до Палестины. В Древнем Египте тонкие полоски синей ткани начали вплетать в льняные убранства мумий примерно с 2400 года до н. э.; одно из тронных облачений, обнаруженных в посмертном гардеробе в гробнице Тутанхамона, правившего приблизительно в 333–1323 годах до н. э., было почти целиком индиговым[473]. Проник этот пигмент и в иные сферы.

Юношам-туарегам в Северной Африке во время обряда инициации — перехода во взрослость — вручают особые головные уборы-шарфы тагельмусты, окрашенные в цвет индиго. Наиболее авторитетные члены племени носят самые яркие оттенки индиго; для получения столь славного и благородного цвета ткань окрашивают и отбивают несколько раз[474].

Высокая ценность индиго сделала его одним из краеугольных элементов мировой коммерции очень давно — об этом говорят и древнейшие сохранившиеся торговые документы, и исследования. Богатейшие римляне могли импортировать индиго по цене в 20 динариев за фунт, что было примерно в 15 раз больше среднедневного заработка (цены на индиго были настолько высоки, что некоторые купцы, очевидно, рисковали торговать и контрафактным пигментом, сделанным из голубиного помета)[475]. Стоимость ценного товара возрастала и из-за препятствий на торговых путях. До того как Васко да Гама провел свой корабль мимо мыса Доброй Надежды и открыл альтернативный морской путь на Восток, товары путешествовали на Запад посуху через страны Ближнего Востока или вокруг Арабского полуострова. Эти маршруты были непредсказуемыми, сложными для навигации; в странах, через которые они проходили, нередко возникали войны и восстания, а многочисленные правители облагали торговые караваны всевозможными пошлинами, так что к концу путешествия цена на товар взлетала до небес. Препятствиям было несть числа. В 1583 году падеж верблюдов из-за жесточайшей засухи практически парализовал караванную торговлю. Некий британский купец едва не вызвал международный скандал в индийской Бейяне, перебив цену, предложенную матерью императора за «двенадцать повозок с грузом индиго». По пути на Запад купец потерял весь свой драгоценный груз — и жену — в Багдаде[476].