– Вот так – наверх и закручены.

– Ага, – подытожил Дуло. – Волосы подняты вверх и уложены в пучок.

– Точно, – подтвердил Кочарян.

– Темные или светлые?

– Не помню…

– Высокая?

– Что? – Кочарян опять покрутил руками над головой. – Прическа?

Не сдержавшись, Сергей улыбнулся.

– Какого роста была женщина?

– Высокая. Чуть ли не выше его.

Сергей озадаченно замер, потом заметил:

– У Пиньеры – рост больше метра девяносто. Это ж какого роста была баба?

– Ничего так была, – ответил Кочарян. – Здоровая, получается…

– Теперь расскажи про Пиньеру. Во что он был одет?

– Светлый пиджак, светлые брюки.

– Постой, – Дуло заглянул в свой блокнот. – В прошлый раз ты сказал, что когда старик приходил в ваш номер первый раз, он был в пижаме и бордовом халате. Во второй раз, после двенадцати, – в темном пиджаке, рубашке и синих джинсах. Собственно, в этой одежде его и нашли. Теперь третий вариант – светлый пиджак и светлые брюки. Что-то здесь не стыкуется. Старик весь вечер менял одежду?

– Вовсе нет. Баба пришла под утро. Фил уходил часов в пять или позже. Вот и прикиньте…

– Ты хочешь сказать, что между пятью и шестью часами утра Пиньера расхаживал по гостинице?

– А что я должен сказать, если все так и было?

Дуло вынул из папки флэшку и огляделся. Не обнаружив того, что искал, спросил:

– Где у тебя компьютер?

– В моей комнате. Еще один – в библиотеке. Третий – в кабинете отца. Ноутбук матери…

– Хватит, – оборвал его Дуло. – Идем в твою комнату.

– Зачем?

– Кино покажу. Тебе понравится.

Когда они зашли в комнату Эдварда, Миранда застилала постель. Увидев хозяина, тихонько шмыгнула в дверь.

Дуло вставил флэшку в разъем и по-хозяйски уселся в золоченое кресло.

– Бери стул, садись рядом.

Эдвард сдвинул тяжелое кресло, стоящее у кровати, и «повез» к столу. Сергей смотрел на него как на дебила. Он отнимал время, а им предстояло смотреть запись камеры наблюдения в вестибюле отеля «Рикс».

Когда Кочарян «приехал» и сел рядом, Дуло перемотал запись на пять утра.

– Смотри на экран, – приказал он Эдварду.

– Зачем? – спросил тот.

– Может, кого узнаешь.

– А-а-а-а… – протянул Кочарян.

Они смотрели на помещение вестибюля минут тридцать. Наконец Эдвард сказал:

– Это Фил.

К входной двери подошел охранник и, недовольно косясь на крепкого парня, отомкнул замок. Тот вышел, охранник снова замкнул дверь. За ближайшие полтора часа на экране ничего не менялось.

Дуло перемотал запись назад на двенадцать часов ночи. На скорости просмотрел до пяти утра и нажал на значок «стоп».

– Что теперь? – спросил Кочарян. – Отпустите меня, пожалуйста, очень хочу спать… Тошнит…

– Сиди, – велел Дуло. – Смотрим еще.

Отмотав до девяти вечера, времени, когда Пиньера расстался с Гадкером и отправился в свой номер, Сергей снова включил запись.

– Смотри внимательно.

– Да вот же этот Пиньера, идет к лифту. В джинсах и пиджаке.

– Вижу. Ты сейчас ищешь другого. В светлом пиджаке и светлых брюках. А заодно – женщину в джинсовой юбке.

– Зачем? – простодушно спросил Эдвард.

– Смотри, говорю, – приказал Дуло, и Кочарян уставился на экран.

Теперь Сергей был уверен: с женщиной в номер зашел человек, которого видел Ягупов. Светлые брюки – единственное совпадение в описаниях Эдварда и Ягупова – давали надежду на то, что пазл, наконец, сложился.

Мужчина, чем-то похожий на старика, и женщина в джинсовой юбке пришли в номер Пиньеры после пяти утра, но в гостиницу они в это время не заходили. Значит, оказались там раньше. Возможно, снимали номер. По заключению экспертизы, смерть Мишеля Пиньеры наступила между четырьмя и пятью часами утра. Если эти двое убили его, то сделали это раньше. Зачем же тогда вернулись?

– Вот они, – сказал Кочарян и ткнул пальцем в экран. – Не Пиньера, но тоже старик. Со спины я принял его за Пиньеру. Баба – та. Точно говорю, это – они.

Дуло нажал на «стоп», встал с кресла и уткнулся носом в экран.

– Что случилось? – забеспокоился Эдвард.

Сергей молчал. Он опять нажал на «воспроизведение», потом отмотал назад и снова включил запись. От двери в светлом пиджаке, в светлых брюках прямо на камеру шел Варовский. Рядом с ним, в белой блузке и голубой джинсовой юбке, шагала его жена.

По календарю Полина высчитала, сколько дней ей оставалось работать в галерее. Выходило, не так много. Ей все время казалось, что надо куда-то идти, что-то делать, и тогда все решится. Но идти было некуда, ее нигде не ждали. И не к кому, потому что никто не хотел ей помочь…

Временами Полина чувствовала себя несчастной.

Единственным человеком, кому она могла доверить свои печали, была Рита Беленькая. Но обременять ее своим нытьем не хотелось.

В который раз Полина перебирала в голове детали и последовательность прошедших событий. Первая мысль, которая всегда приходила в голову, была не конструктивной, а скорей вопросом, отправленным во Вселенную: почему все случилось именно с ней? Ответ на этот вопрос существовал где-то там, среди звездной пыли, но до Полины не доходил. Поэтому его приходилось искать самой.

Центром зла и генератором всех несчастий для нее была Диана Шевелева. Даже если не брать во внимание то, что она хотела увести у нее мужа, у Дианы и без того имелось немало «заслуг». Она знала, что Пиньера охотится за рисунком, а когда рисунок похитили, пришла к ней с фальшивым сочувствием.

Полина вспомнила, что во время визита Диана видела на ее столе «Человека в сером на фоне гор» и даже что-то сказала… Она произнесла: «Кажется, я где-то его видела».

«Еще бы… – Полина с недоброй ухмылкой прокомментировала воспоминание. – Не только видела, но и слышала».

Еще она сказала: «Ученическая работа. Здесь даже смотреть нечего». И тут Диана оказалась не права: смотреть было на что, пусть даже на внутренней стороне паспарту.

Эта женщина лицемерила, влезала в доверие, приглашала к себе домой. Полина задавала себе вопрос: почему Пиньера, обеспеченный человек, жил у Дианы? Не проще ли было остановиться в отеле, что он и сделал спустя две недели?

Она схватила за хвост мелькнувшую мысль, почувствовав, что ее надо додумать.