Ненависть Пег переросла в ярость, но было слишком поздно — Лекаринг и Поли уже выходили из двери, сопровождаемые Горацием. Очутившись вне пределов видимости Пег, они похлопают друг друга по спине и обменяются дружеской улыбкой. Но старушка Пег была не в настроении улыбаться. Она слишком ясно помнила, как малышка Пегги Смотрела для нее в ночь перед побегом. Смотрела в будущее Артура Стюарта. Пег спросила малышку Пегги, полюбит ли когда-нибудь Гораций маленького Артура, но девочка отказалась отвечать. Что само по себе явилось ответом. Гораций может относиться к Артуру как к родному сыну, но по сути дела он все равно считает его чернокожим мальчиком, которого Пег Гестер взяла на воспитание. Гораций не был отцом Артуру Стюарту.

«Значит, Артур все-таки сирота. Сирота, лишившийся отца. Правильнее сказать, никогда его не имевший. Ну и пусть. Зато у него две матери: одна пожертвовала ради него жизнью, а другая — это я. Я не могу записать его в школу. Я предчувствовала, что у меня ничего не получится, знала это с самого начала. Но я все равно дам ему образование». И в голове у нее созрел план. Все зависело от школьной дамы, которую нанял город, от учительницы из Филадельфии. Она ведь может оказаться квакером, а квакеры не испытывают предубеждения против чернокожих, и тогда план Пег Гестер сработает. Но даже если школьная учительница будет ненавидеть черных ничуть не меньше, чем их ненавидит ловчий, на глазах у которого беглый раб переплывает озеро Канада и становится на другом берегу свободным человеком, это не имеет значения. Старушка Пег найдет способ. Артур Стюарт — это семья, которая у нее осталась, это единственный любимый человек, который не пытается ей лгать, не обманывает, не договаривается за ее спиной. И она не позволит обманом и ложью лишить его того, что потом пойдет ему на пользу.

Элвин впервые узнал о том, что что-то затевается, когда заслышал вопли Горация и Пег Гестер, орущих друг на друга у старого домика на берегу ручья. Муж с женой так разошлись, что на какое-то время их крики перекрыли даже шум огня в горне и грохот молота. Затем они немножко попритихли, но Элвина уже сжигало любопытство, побуждающее его отложить молот в сторону и сходить посмотреть, что происходит. По сути дела, так он и поступил: положил молот на наковальню и вышел на улицу.

Нет, нет, на самом деле он не хотел подслушивать. Просто так случилось, что он решил сходить к колодцу, набрать немного воды — попить, а заодно наполнить бочонок в кузнице. Пусть он услышал кое-что краем уха, но разве он виноват в этом?

— А что люди-то скажут? Какой из меня владелец гостиницы, если школьную учительницу я поселю туда, где мы раньше хранили продукты?!

— Но домик ведь давно пустует, Гораций, вот мы и приспособим его к делу. Да и комнат свободных в гостинице больше останется.

— Я не допущу, чтобы учительница жила отдельно, сама по себе. Не пристало это, и все тут!

— Почему, Гораций? Или ты планируешь подкатить к ней с каким предложением?

Элвин ушам своим не поверил. Муж и жена не должны говорить такое друг другу. Элвин ожидал услышать звук звонкой пощечины, но Гораций, очевидно, молча проглотил оскорбление. Люди поговаривали, что он, мол, находится под каблуком у жены, но когда жена обвиняет мужа в разврате и тот ничем ей не отвечает, даже не рявкнет на нее как следует, какие еще доказательства тут нужны?

— В общем, это все равно, — сказала старушка Пег. — Может, ты сделаешь по-моему, а она откажется. Но так или иначе, надо домик починить и предложить ей.

Гораций буркнул что-то в ответ, но Элвин не расслышал что.

— И что с того, что домик строила малышка Пегги? Она теперь стала самостоятельной, ушла, слова мне не сказав, и я не собираюсь вечно поклоняться этому домику потому, что она очень любила приходить сюда, когда была маленькой.

И снова Элвин не расслышал ответа Горация.

Зато старушку Пегги он слышал очень хорошо. Ее голос громовыми раскатами разносился по округе:

— Это ты мне говоришь, кто кого любит? Позволь мне напомнить, Гораций Гестер, твоя любовь к малышке Пегги не удержала ее здесь. Но я своей любовью к Артуру Стюарту добьюсь ему образования, ты хорошо меня понял? И на этом все, Гораций Гестер, посмотрим, кто крепче любит своих детей!

Вслед за чем последовал яростный удар дверью — от этакого удара домик вообще мог развалиться. Элвин ничего не мог поделать со своим любопытством; чуточку вытянув шею, он посмотрел, с чьей стороны последовало бурное проявление эмоций. Ну разумеется, старая Пег гордо покидала поле боя.

Минутой спустя, а может, больше, дверь тихонько отворилась. Прищурив глаза, Элвин всмотрелся в густые кусты, которые росли между колодцем и домиком у ручья. Из дома медленно появился Гораций Гестер, лицо его было очень грустным — таким хозяина гостиницы Элвин никогда не видел. Выйдя на порог, Гораций постоял некоторое время, положив руку на дверь. После чего осторожно закрыл ее, словно укладывал в колыбельку младенца. Элвин давно гадал, почему они не снесли эту развалюху еще несколько лет назад, ведь, выкопав колодец, Элвин окончательно иссушил ручей, который некогда бежал под домиком. По крайней мере они могли бы его перестроить и приспособить под что-нибудь. Но теперь Элвин знал, что домик этот каким-то образом связан с Пегги, с девочкой-светлячком, которая покинула свою семью незадолго до того, как Элвин появился в Хатраке. Увидев, как Гораций прикоснулся к двери, как он закрыл ее, Элвин впервые понял, насколько может тосковать человек по своему чаду — когда девочка уехала, потайные местечки, в которых она любила прятаться, стали святой землей для ее старого отца. В первый раз Элвин задумался: а сможет ли он так любить своего ребенка? И кто станет ему женой? Будет ли его супруга кричать на него, как старая Пег кричит на Горация, или же он будет обращаться с ней, как Миротворец Смит помыкает своей женой Герти, размахивая ремнем, в то время как она швыряется посудой?

— Элвин, — окликнул Гораций.

Элвин готов был помереть от стыда — еще бы, ведь его поймали на месте преступления.

— Извините меня, сэр, — пробормотал Элвин. — Мне не следовало подслушивать ваши споры.

Гораций криво улыбнулся:

— Чтобы не услышать то, что здесь творилось под конец, надо быть абсолютно глухим.

— Да, говорили вы несколько громковато, — признался Элвин. — Но я же мог не слушать вас.

— Ничего, я знаю, ты хороший мальчик, и никто ни разу не поймал тебя за распространением всяких сплетен.

Слова «хороший мальчик» прозвучали несколько неуместно. Элвину уже исполнилось восемнадцать, меньше года ему осталось до девятнадцати, до того дня, когда он сможет назваться кузнецом и пойти по земле в поисках работы. Конечно, Миротворец Смит ни за что не отпустит его раньше срока, но это не дает права Горацию Гестеру называть Элвина «мальчиком». «Может, я подмастерье, а не настоящий мужчина, но ни одна женщина не смотрит на меня как на младенца».