болота, путешественники оказались в хвойном лесу, где вечнозеленые кроны деревьев давали густую тень, лишь изредка располосованную солнечными прогалами.

Здесь было удивительно тихо, ни перестука дятлов, ни пересвиста пичуг, но тишина эта, как выяснилось, не предвещала ничего хорошего. И действительно! Громкий треск внезапно ударил по нервам охотников. За треском раздался оглушительный звон и множественный хруст. Словно по лесу катил паровой каток, подминая под себя стволы сосен, елей и секвой. За первым треском раздался следующий. Почва под ногами людей дрогнула, как это бывает во время землетрясения, но это не были тектонические судороги. С мощью машин и высокомерием подлинных хозяев жизни через хвойную чащу перли животные, настолько громадные, что их нельзя было охватить единым взглядом.

— Диплодоки! — не в силах сдержать восторга, выкрикнул знаменитый палеонтолог, когда над ним на высоте пятиэтажного дома проплыла удивительно маленькая для такого исполина голова, покачиваясь на мощной шее, протяженностью с железнодорожный состав. — Они валят деревья, чтобы добраться до их крон.

— Не попадитесь им под ноги, профессор! — громко посоветовал Алан.

— И не только им! — добавил доктор Фернандес, указывая в чащу, где мелькали существа куда более опасные, нежели растительноядные великаны.

Диплодоки прокладывали свои просеки отнюдь не в гордом одиночестве. Следом за ними сквозь чащобу продирались твари пусть и уступающие им в размерах, но многократно превосходящие в свирепости. Впрочем, с высоты роста потомка доисторических обезьян, что пожиратели хвои, что их преследователи были почти одинаково громадны. И точно так же, как их далекие предки, которые старались оставаться незамеченными для тогдашних хищников, люди кинулись врассыпную, дабы уступить дорогу свирепым двуногим тварям, с молчаливым упорством настигающим свои жертвы.

Мускулистые туловища несли на коротких толстых шеях массивные головы, большую часть которых составляли клыкастые челюсти. Когтистые птичьи лапы с толстыми ляжками и жилистыми лодыжками на удивление легко ступали по усыпанной сухой хвоей и обломанными ветками лесной подстилке. Нелепые рожки украшали гребнистые черепа зубастых тварей, а передних лап у них не было вовсе. Намерения этих хищников были предельно ясны. Они кинулись в погоню за диплодоками, видимо, рассчитывая на то, что в гуще деревьев у растительноядных гигантов не останется ни малейшей возможности избежать нападения.

Вся эта бронированная, украшенная костяными гребнями, влажно сверкающая лезвиями обнаженных клыков доисторическая «кавалерия» пронеслась мимо отряда, словно кошмар наяву, и скрылась в глубине леса, как будто ее и не было. Треск, грохот, сопровождаемые тяжким содроганием земли, долгим эхом разносились среди уцелевших стволов, которые, словно трубы органа, никак не могли отпустить порожденную ими же мелодию. Путешественники перевели дух и вновь собрались вместе. Увиденное ими превосходило все, на что они рассчитывали, поднимаясь на это затерянное в горном краю плато.

— Да-а, это вам не алектрозавр, — пробормотал корабельный врач.

— Интересно, какие у них детеныши? — спросил зверолов, ни к кому в особенности не обращаясь.

— Надо полагать, ростом с хорошего страуса, — откликнулся капитан Хоук.

— Даже у самых крупных рептилий детеныши обычно невелики, — сказал профессор. — Нужно будет отловить тех, кто едва вылупился. Тогда с ними не будет особых проблем.

— Проблемы будут с их свирепыми мамашами, — усмехнулся Алан.

— Быть может, стоит поискать сирот? — предложил сеньор Фернандес.

— Мысль здравая, — отозвался мистер Дарвин. — Правда, следует учитывать, что в местах, где охотятся крупные хищники, покинутые детеныши обычно долго не живут.

— Тем благороднее будет наша миссия! — заключил зверолов.

Самка игуанодона стерегла кладку вторую неделю и успела обглодать все деревья окрест, до которых сумела дотянуться. Скоро ее мучения должны закончиться. Детеныши вылупятся, и тогда она сможет вернуться к стаду, уже и не помня, для чего столько дней неотлучно находилась возле прелой кучи лесного сора. Сами же юные игуанодоны будут предоставлены собственной участи, покуда следом за мамашей не присоединятся к своим огромным сородичам. Однако покуда это произойдет, большая часть из них станет добычей для мелких хищников.

Путешественники наткнулись на кладку, охраняемую бдительной игуанодонихой, в тот самый счастливый для нее момент, когда первый из ее отпрысков надломил головенкой скорлупу и высунулся наружу, впервые в своей жизни вдохнув воздух огромного мира, в котором, если повезет, новорожденный проживет еще много лет. Бдительная мамаша наклонилась, обнюхала своего первенца и осторожно разрыла передней лапой кучу, дабы освободить другие яйца. В этот миг из чащи вырвалось странное двуногое существо, на бегу нацеливая на динозавра гофрированный хобот портативного фотографического аппарата. Игуанодониха отреагировала на неведомого пришельца мгновенно.

— Мике, стой! — заорал Алан, бросаясь вслед за обезумевшим сорванцом, стараясь оказаться между ним и стремительно несущейся наперерез самкой игуа нодона.

Настигнув двумя длинными прыжками мальчишку, зверолов схватил его за плечо и рывком развернул к себе лицом. Это был не Микель Сантос.

Уровень восьмой

— С ума сошла! — выкрикнул Алан, оттаскивая репортершу газеты «Вашингтон-ревю» в сторону.

Самка игуанодона, сотрясая почву, пронеслась мимо и с хрустом вломилась в заросли агавы.

— Мы не достаточно близко знакомы, чтобы перейти на ты, — огрызнулась мисс Дарвин, которая намеренно взяла у Мике его пончо и шапку, чтобы тайком присоединиться к охотникам.

Зверолов хотел было сказать, что он думает о всяких там вертихвостках, как оглушительный рев сделал невозможным любой разговор. Ревела игуанодониха, и ей вторил какой-то другой зверь. Спесь мигом слетела с эмансипированной красотки. Она бросилась под защиту вооруженных спутников, а следом за нею и Алан Экзито. Тем временем на поляну, на окраине которой находилось гнездо, выкатились два тела, сцепившихся в смертельном поединке.

Рогатый ящер напал на самку игуанодона, когда та неожиданно появилась перед ним. Наверное, хищник сидел в засаде, выжидая, когда добыча утратит бдительность, но появление странных двуногих спутало его планы, и он оказался не готов к тому, что добыча сама кинется ему в пасть. Для игуанодонихи присутствие хищника неподалеку от гнезда тоже стало сюрпризом, только неприятным. И все-таки материнский инстинкт оказался сильнее инстинкта самосохранения. Вместо того чтобы спасаться бегством, бдительная мамаша вступила в бой.

У хищника были острые клыки и мощные челюсти. У игуанодонихи — только отчаянная храбрость да еще острые когти на больших пальцах передних конечностей. И этими когтями она терзала плоть нападавшего как могла. Рогатый зверь впился клыками ей в плечо и мотал головой из стороны в сторону, углубляя и расширяя рану. Ослабевая, самка ударила когтем свободной конечности своему истязателю в глаз. К такой боли тот не смог остаться равнодушным. Взревев, ящер рванулся, выдрав из плеча несчастной динозаврихи изрядный кусок плоти.

Изорванные мышцы уже не могли управлять пострадавшей конечностью, но в остальном самка игуанодона почти не пострадала. Ее