—Артемида сказала, что ты— Астерий. Что живешь множество жизней ипочти равен богам,— Айлин прервала мои быстротекущие мысли.

Вот что ейсказать? Да, ядолжен ейсказать правду, ноябынехотел говорить сразу так много, как уже сказала Охотница. Неужели она непонимает, что Айлин слишком потрясена произошедшим. Ненужно Синицыной так много сейчас.

—Да, Айлин. Это правда. Янемог сказать это раньше. Тыбынепоняла ииспугалась меня,— вэтот раз яобнял ееочень осторожно, проверяя, невызовут лимои прикосновения еепротеста, нонет, она сжеланием прильнула комне.— Тыэтим расстроена? Яопасаюсь, что тыначнешь считать меня чужим.

—Уже нет…— она запрокинула голову, тряхнув розовыми волосами.— Раньше ямогла быиспугаться. Теперь уже нет. Небесная Охотница мне очень многое объяснила. Она была так добра иутешала меня целый день. Потом ясидела веесаду исмотрела наоленей иптиц, нацветы ималенький водопад. Мне казалось, журчащая вода капля закаплей наполняет меня покоем.

—Тынезнаешь, очем говорил сней Аполлон?— держа заруку яподвел Айлин ккровати, имыприсели.

—Говорили оВенере*, оГере икаком-то пророчестве. Саш яничего непоняла. Иони мало при мне говорили. Иеще…— она замялась, поджав губы.

(*Речь именно опланете Венера— пояснение вконце главы)

—Что «еще»?— ясулыбкой наблюдал заней.— Нет, тыговори! Несмей что-то таить отменя, шутливо настоял я.

—Еще ябоюсь Аполлона. Онкрасивый, ноунего светятся глаза имне страшно, когда онсмотрит. Кажется, что отего взгляда можно сгореть,— еещеки пошли румянцем.

Это было так мило икогда-то меня подобное удивляло: ведь втонком теле нет крови, иона неможет прилить клицу. Нопри этом внаших тонких телах остается очень много привычек икачеств, унаследованных отфизического тела.

—Втвоем состоянии его ненадо бояться. Тычто-то недоговариваешь, Айлин. Пожалуйста, скажи мне все. Что они тебе обещали? Сказали, что будет стобой дальше?— ячувствовал как-то ееочень беспокоит. Настолько, что она даже боится думать обэтом.

Она отвернулась, упала вподушки, которые даже слегка непримялись под ней, изаплакала.

Явыждал сполминуты, поглаживая еевздрагивающую спину. Потом полушепотом попросил:

—Айлин, пожалуйста, расскажи мне все.

—Артемида сказала, что сама объяснит все завтра. Тыдолжен прийти кней,— она чуть повернула голову, поглядывая наменя из-под розовых разметавшихся волос.

—Почему тыплачешь?— япровел пальцем поеешейке опускаясь ниже. Тонкое тело— это очень нежно, если только уметь его чувствовать. Если сполна предаться ощущениям, топробирает нисчем несравнимый божественный трепет.

—Потому, что уменя время только доутра. Иеще потому, что…— она снова замялась.

—Ну?— явязал ееладошку.

—Потому, что Аполлон сказал, что яему нравлюсь. Меня пугает, как это онсказал. Саш, янезнаю. Яничего непонимаю, что происходит. Янезнаю, что меня ждет. Авсе, что сказала Артемида, мне так женепонятно. Ноэто еще невсе, сейчас яскажу тебе самое страшное,— зрачки вееголубых глазах расширились, превращаясь вчерные дыры.— Уменя времени только доутра ипотом мыстобой увидимся нескоро. Янезнаю даже когда. Артемида сказала, что наша стобой встреча будет зависеть только оттебя, имогут пройти годы. Еще она сказала, что вкакой-то большой книге пишутся новые страницы.

Ямолчал несколько минут, лаская ееладошку, обдумывая сказанное ей. Признаться, даже мне было многое непонятно. Непонятно почти все. Возникло острое желание мысленно воззвать кФебу исказать ему примерно так:

«Имей ввиду, Сияющий, если тыобидишь Айлин, тотыбудешь сожалеть обэтом всю свою бесконечную божественную жизнь. Это говорю тебе я— Астерий. Итыдолжен знать, что это непустая угроза человека. Аесли незнаешь, тоспроси сведущих, что ясделал сбогом Ананке».

Ноянестал так говорить, потому что неуверен, что его намерения поотношению кАйлин нечисты. Иссорится смогучим Фебом из-за непонимания, поспешности было быочень глупым. Разумнее дождаться встречи сАртемидой. Япредполагал, почему Феб оказался возле сестры. Ведь прошлом Аполлон считался врачевателем более могучим, чем сам Асклепий, иАртемида могла позвать его, чтобы онпомог вернуть кжизни Айлин. Если это действительно так, тоядолжен поклониться Охотнице низко вноги, ведь тогда получается, она пошла напримирение сбратом только ради меня, что нетак просто при ихкосмической упрямости.

—Хочешь чаю?— спросил ягоспожу Синицыну. Видеть, как подушка проступает через ееполупрозрачное личико было так необычно, что заулыбался.

—Тышутишь? Нет, тыиздеваешься. Еще назови меня «Ай»,— она слегка надула губы, ноя-то знал, что ееобида ненастоящая.

—Нет, нешучу. Могу научить тебя пить чай даже втонком теле,— ответил я.

—Ну, правда, Астерий?— она впервые назвала меня так.

—Правда. Разве Астерий посмеет обмануть Ай-лин,— ответил я, вставая скровати.

—Пить втаком виде можно только чай?— она приподнялась, опираясь налокоть, так естественно, словно находилась вфизическом теле.— Мне недавно хотелось пить, ияпробовала пить изродника всаду Артемиды, ноничего невышло.

—Нетолько. Любые напитки. Хочешь кофе или, например, вино,— сейчас мне хотелось говорить сней налегкие темы. Хотелось, чтобы она почувствовала себя увереннее, найдя хоть небольшую опору вобыденности. Тем более унас так мало времени— всего лишь доутра. Икогда Айлин немного обвыкнется иуспокоится, тогда янапростых примерах смогу передать ейчастицы своего знания инаиболее полезного опыта.

—Аможно попробовать глоточек вина?— робко спросила она.

—Можно. Только для этого мне придется спуститься вниз, атыостанешься здесь одна. Что будешь делать, если вкомнату зайдет моя мама?— ясмотрел как она захлопала ресницами, ища ответ.

—Попробую спрятаться заштору или нырну под кровать,— она тоже встала, озираясь.

—Нет, Айлин. Оттебя исходит свет. Его будет видно через штору. Втвоем случае самый лучший способ спрятаться— это стать невидимой,— явполне понимал, что незначительную плотность ивидимость еетелу придала Артемида или Феб, исама госпожа Синицына вряд личто умела.— Иди сюда,— взяв ееруку, яподвел Айлин кзеркалу.— Смотри насебя ипросто представляй, как тыстановишься легче, прозрачнее.

Прошло около минуты, явидел напряжение наеелице, нопока неслучилось никаких перемен. Да, легко говорить обэтом мне— магу, инетак легко сделать то, что ясказал обычной девушке, пусть даже мертвой.

—Давай тогда так, Айлин. Внимание только наладонь правой руки,— медленно проговорил я.— Вытяни ееперед собой. Теперь почувствуй вней легкость. Почувствуй, она становится легче. Еще легче скаждым мгновением. Легче воздуха ипрозрачной как воздух.

—Саш! Она поднимается! Сама!— испуганно воскликнула госпожа Синицына.— Ой, еепочти невидно.

—Несама. Усамой руки нет сознания. Зато оно есть утебя. Именно тыуправляешь всем, что касается твоего тела, независимо тонкое оно или плотное. Запомни!— ямягко повернул еексебе:— Запомни, Айлин! Это очень важно! Тыитолько тыхозяйка своего тела исвоего сознания! Небоги иникто иной! Если тыэто запомнишь, примешь как единственную истину, тоникто небудет властен над тобой!— говоря это, яотпечатывал эти важнейшие мысли всердцевине еесознания. Да, они пока чужие— они мои. Носкоро, после подтверждения ихсобственным опытом, они станут еемыслями.