– Нет, – вместо этого сказала она. – Просто ваши чувства к этому мужчине были абсолютно искренни, вы по-настоящему доверяли ему. К тому же Дэниел говорил, что мечтает о том же, что и вы. Вам казалось, что ваши с ним семейные ценности совпадают. Из-за всех этих причин вы не могли оценить ситуацию объективно и не заметили того, что сразу бросилось бы в глаза лично незаинтересованному наблюдателю. Лиза, вы обычный человек, а людям свойственно ошибаться. Это нормально. Даже не думайте казнить себя за то, что в данной ситуации проницательность вас подвела. Это совершенно бесполезно. Более того – вредно, потому что отнимает лишнюю энергию. А силы вам нужны, чтобы позаботиться о себе и дочерях. И вот еще что – поверьте, Дэниелу очень стыдно, что у него не хватило смелости быть с вами честным и, не избегая вас, признаться во всем в открытую.

– Уф-ф… – шумно вздохнула Лиза, потянувшись за второй салфеткой.

Некоторое время они сидели молча. Грейс почувствовала, что против воли мысли ее начинают блуждать совсем в другом направлении. Грейс не хотелось отвлекаться, она ведь должна заниматься проблемой клиентки – кстати, очень серьезной проблемой. Но собственные тревоги – для которых, скорее всего, и оснований-то не было – все равно не давали покоя.

– А вы сразу поняли? – вдруг спросила Лиза.

Грейс нахмурилась:

– Простите, вы о чем?

– О Дэниеле. Сразу поняли, что он…

– Нет, – ответила Грейс, хотя это была бесстыдная ложь. Подозрения у Грейс возникли с самого начала, а скоро они превратились в уверенность. Наблюдая за Дэниелом, пришла к выводу, что внутри у него разгорелась битва эпического размаха, и Грейс принялась следить, какая сторона берет верх на этом поле брани. Та часть Дэниела, которая хотела оставаться мужем Лизы, отступала все дальше и дальше, обращенная в бегство превосходящими силами его истинной сексуальности. За все восемь месяцев, что Лиза с Дэниелом ходили к Грейс, он ни разу не прикасался к жене, даже случайно.

– У него на стене висит картина Ротко.

– У Дэниела? – уточнила Грейс, гадая, не свернут ли они сейчас на финансовый вопрос.

– Нет, у Бэрри, парня с Тридцать второй улицы.

Похоже, назвать его любовником Дэниела у Лизы не поворачивался язык.

– Для вас это имеет какое-то значение?

– Нет, представьте! Ротко! Над камином! В роскошном доме из бурого песчаника! Разглядела через окно, когда стояла на красивой зеленой улочке – заметьте, не где-нибудь, а в Челси! А я ючусь с двумя детьми в конуре на Йорк-авеню, но даже из нее вот-вот съехать придется. Дэниел, как я погляжу, хорошо устроился. Получил все, что хотел. Будет папочкой по выходным – а ему и раньше чаще не надо было. А в остальное время перед детьми никакой ответственности – можно просто «быть собой» и наслаждаться жизнью!

Это выражение – «быть собой» – Дэниел употребил во время одного из сеансов. На Лизу оно действовало, как красная тряпка на быка.

– Испытывать гнев в вашей ситуации так же естественно, как и грустить, имеете на это полное право.

– Ну, хоть что-то, – с горечью отозвалась Лиза. Потом прибавила: – Вы, наверное, хотите еще кое-что мне сказать?

– Что, например?

Грейс проследила за взглядом Лизы. Ей показалось или клиентка действительно взглянула на гранки книги, лежащие на столе? Грейс не стала говорить никому из клиентов, что скоро у нее выйдет книга. Она считала, что это неуместно – слишком похоже на навязчивую рекламу. Но несколько человек читали рецензию в «Киркус ревьюс» или слышали о ней от знакомых. А одна клиентка, имеющая какое-то отношение к программе «Доброе утро, Америка», была свидетельницей того, как Грейс пытались зазвать к себе сразу три утренних шоу.

– Ну, что я могла всего этого избежать. Надо было просто слушать внимательнее.

– По-вашему, я так думаю?

– Вот только не начинайте вешать мне на уши эту фрейдистскую лапшу!

Лиза подалась вперед. Голос звучал почти свирепо. Резко и внезапно Лиза вдруг нащупала направление, по которому можно обратить накопившийся гнев. И направлением этим была Грейс.

Лиза продолжила. Тон сочился ядовитым сарказмом.

– По-вашему, я пришла, чтобы вы меня же во всем винили? Знаю-знаю, о чем вы думаете: она должна была заметить, никто ее не заставлял за гея выходить! Да-да, я заметила, вы с самого начала удивлялись: «И как она вовремя не разглядела?» Сочувствия и утешений я от вас уже и не жду, холодноваты вы для таких дел, но ваше осуждение терпеть мне, знаете ли, без надобности.

Делай глубокие вдохи и выдохи, велела себе Грейс. Молчи, не возражай. Лиза еще не все выплеснула.

– Да я вообще к вам идти не хотела! Мне понравился тот психолог, к которому мы в январе обращались! У него еще кабинет рядом с Линкольн-центром. Высокий, здоровенный, с бакенбардами, прямо медведь. С ним мне было хорошо и спокойно. Надежное плечо почувствовала. Но Дэниел непременно хотел к вам! Сказал, вы жесткая, а в нашей ситуации как раз жесткость и надо проявить. Так вот, знаете, где у меня уже ваша жесткость сидит? Вы вообще чувства проявлять умеете? Хоть какие-нибудь, а?

Ощущая, как напряжены мышцы спины и скрещенных ног, Грейс заставила себя выдержать паузу и только потом очень медленно, очень сдержанно произнести:

– Проявления моих чувств вам ничем не помогут, Лиза. Они не окажут ни малейшего терапевтического эффекта. То, что вам действительно нужно, – это мои знания и опыт. А в тех ситуациях, когда это уместно, еще и мнение. Моя работа заключается в том, чтобы помочь разобраться с тем, что вас беспокоит. С причинами, которые привели вас сюда. Гораздо полезнее для вас будет не получать утешение от меня, а научиться утешать себя самой.

– Может, и так, – кивнула Лиза. – А может, вы просто бесчувственная стерва.

Грейс сдержалась только громадным усилием воли. Неприятная пауза затягивалась, и вдруг на улице громко засигналила машина. Будто придя в себя, Лиза наклонилась вперед и потянулась за новой салфеткой.

– Извините, – не глядя на Грейс, выдавила Лиза. – Сама не знаю, как вырвалось.

Грейс кивнула:

– Сеанс терапии – не светский раут. Ничего страшного. Но позвольте спросить: почему же, в таком случае, вы продолжили ходить ко мне даже после расставания с мужем? Притом что меня выбрал Дэниел, а не вы. Хотя моя манера поведения создает у вас впечатление, будто мне недостает теплоты, вы, похоже, все-таки верите, что я могу вам помочь.

С унылым видом Лиза пожала плечами. По ее щекам снова потекли слезы, на этот раз тихие.

– Я тоже думаю, что могу оказать вам помощь, – продолжила Грейс. – Я же вижу, какая вы сильная женщина. Я сразу это поняла. Сейчас вы злитесь на Дэниела, на себя, на меня, но еще больше горюете из-за того, что лишились семьи, о которой так мечтали. На самом деле и гнев, и печаль в вашей ситуации – неизбежные чувства. Вы должны пройти через эти страдания, преодолеть тяжелый период, и я могла бы помочь вам обрести хоть немного покоя и равновесия. Ради вас самой, ради ваших девочек. А еще я могу помочь вам примириться с Дэниелом, ведь он в любом случае останется частью вашей жизни. Да, бакенбарды у меня, как видите, не растут, и на образец добродушия не претендую, но, поверьте, вы не первая клиентка, которая предъявляет мне подобные обвинения…