Питавшее ручей озеро казалось просто сетью больших и малых проток из-за множества буйно заросших тропической зеленью островков. Деревья и кустарники здесь не тяготели к твердой земле – они смело спускались в воду, отвоевывая для себя участки дна. Корявые стволы поднимались над тусклым зеркалом поверхности озера, топорщась щупальцами воздушных корней, и даже внимательный наблюдатель не смог бы сказать, где именно проходят береговые линии. Единственным участком суши, достойным называться настоящим берегом, был тот, на котором стоял Шарп, – вытоптанный копытами животных клочок земли перед глубоким тихим омутом. Далеко на юге горбился скалистыми холмами почти разрушенный временем горный кряж; во всех остальных направлениях расстилалась равнина с такими же точно озерами, болотами и ленивыми ручьями – типичный пейзаж Бундегеша.

Со стороны могло показаться, что Шарп пришел сюда для того, чтобы уединиться и поразмыслить в тишине над бренностью человеческого существования. Собственно, именно об этом он и думал, но ни о каком уединении не могло быть и речи: еще два человека, кроме него, внимательно следили за поверхностью омута через прицелы винтовок.

Устав стоять на одном месте, Шарп медленно прошелся по берегу, не отводя взгляда от озера и не приближаясь к нему.

– Вернись назад! – немедленно послышался по связи призыв одного из наблюдателей. – Ты что, рехнулся, Стивви?

– Учить меня вздумал, новобранец? – огрызнулся Шарп, едва шевеля губами: закрепленный на шее артикулятор позволял общаться с компаньонами бесшумно. – Если у меня затекут ноги, я не сумею от нее убежать.

– А если хоть на секунду отвлечешься, то уже и не придется бежать, – возразили ему. – Удивись, но мы не хотим терять даже такого дряхлого облезлого барбоса, как ты.

– Когда завтра окажешься на моем месте, Манки, я тебе это припомню! – все так же беззвучно сказал Шарп, возвращаясь, однако, на прежнюю позицию.

– До завтра тебе еще предстоит дожить, – спокойно ответил Манки. – А ты, если будешь суетиться, не доживешь.

– Завтра должна быть моя очередь, – послышался другой голос.

– И не мечтай, Сьюзи, – возразил Шарп. – Это не для женщин.

– Ты ужасно старомоден. Правильно Манки говорит – дряхлый облезлый барбос. Кто сказал, что я справлюсь хуже?

– Я тебе говорю.

Шарп упер ногу в большой камень и чуть наклонился вперед. Налетевший ветерок подернул рябью гладь омута. Солнце вдруг выглянуло из-за облаков – пришлось прищуриться. Стоит совсем разойтись тучам – и придется сворачивать охоту. Ничего не рассмотреть, когда поверхность так бликует.

– Черт, вот черт! – ругнулся по связи Манки. – Вали оттуда, Стивви!

– Еще чего! Столько ждали сегодня…

– Уходи! Или я выстрелю гарпуном тебе в зад и оттащу от озера лебедкой!

– Успокойся. Все, солнце заходит… Да, снова вижу ее.

На дне омута угадывался будто бы большой валун – вода в озере была прозрачной, однако тончайшая пленка из пыльцы растений на поверхности мешала видеть ясно. Шарп был уверен, что находится вне пределов досягаемости длинного языка лягвы, но тем не менее почувствовал, как сердце забилось быстрее. В прошлом сезоне один охотник-любитель неправильно рассчитал размер – животное оказалось крупнее, чем он думал; соответственно, оказался длиннее и язык. Лягва не всплыла – хапнула разгильдяя из-под воды, и прежде чем его напарник успел что-то предпринять, ушла в свое логово в островах, поднимая со дна тучи ила.

Шарп полагал, что уж он-то рассчитал все правильно. Да иначе и не торчать бы ему на этом берегу больше двух часов. Долго – но в конце концов лягва не выдержит.

Спустя полчаса он снова прошелся по берегу.

– Совсем не буду двигаться – она не клюнет, – сказал он, предупреждая упрек Манки.

– А будешь много двигаться – ошибешься, и она тебя съест, – немедленно отозвался тот. – Ну что за варварский способ!

– Другого нет, – ответил Шарп. – Имитатором их не обмануть.

Вернувшись к камню, он снова упер в него ногу, но уже другую.

– Скоро начнет темнеть, – подала голос Сюзанна.

– Скоро, скоро!.. Без тебя знаю. Пока хорошо видно?

– Нормально.

– Тогда заткнись.

Сюзанна замолчала, но продержалась всего минуту:

– Стив, она шевельнулась!

– Вижу.

– Она уже…

– Заткнись, я сказал!..

Вокруг валуна на дне омута расползлись клубы взбаламученного ила. Шарп оттолкнулся ногой от камня, повернулся, и со всей скоростью, на которую был способен, рванул вниз по руслу ручья – единственной дороге, свободной от густой бундегешской растительности. Поверхность озера вспучилась бугром, словно силясь удержать под собой встающую на задние лапы черную бугристую громаду. Потом вода расступилась и лавиной обрушилась вниз, а на том месте, где только что стоял охотник, в воздухе мелькнуло нечто, напоминавшее толстый канат. Это нечто захлестнулось в воздухе петлей и дернулось обратно. Над округой разнесся разочарованный голодный рев, и гигантская лягва, поднявшись во весь свой исполинский рост, ступила на берег.

– Бог мой, Стив! Только не споткнись! – крикнула Сюзанна.

«И она еще удивляется, почему завтра вместо нее пойдет Манки! – успел подумать Шарп, драпая вниз по ручью. – Спокойно, старина, это всего-навсего жаба – здоровая никчемная жабина!»

Сзади раздавались частые хлопки от беглой стрельбы парализаторами сразу из двух винтовок, раскатистое шлепанье и скрежет когтей по камням. Лягва, похожая на жабу примерно так же, как динозавр на ящерицу, все прибавляла ходу. Шарп быстро оглянулся через плечо, увидел разверстую пасть шириной с ворота ангара и завилял на бегу из стороны в сторону. В вышине взревело, длинный язык мелькнул прямо за спиной охотника и выдернул с корнем росшее из воды деревце.

– Беги, Стив, беги! – орали на два голоса Сюзанна и Манки, не переставая стрелять.

Их скутеры шли по обе стороны ручья над кронами деревьев, и они прекращали огонь только для того, чтобы перезарядить подвески. Лягва не обращала на стрелков никакого внимания, не реагировала на парализующую жидкость, медленно разгоняемую по ее телу вялой системой кровообращения, и не прекращала погони. К счастью, на суше она не могла быстро двигаться из-за своих чудовищных размеров.

Единственное, что у нее оставалось излишне подвижным, так это язык. Он то и дело расплескивал воду под ногами Шарпа и вокруг него, выбивая ямы в галечном дне, метался у охотника за спиной и мял кусты по берегам ручья. До болота оставалось совсем немного. Болото означало смерть. Если лягва дотянет до него, то проглотит вынужденного остановиться Шарпа, нырнет в трясину, зароется в ил, и тогда ее уже не найти, поскольку ударная доза парализаторов прекратит всякую жизнедеятельность в огромном жирном теле.

Сюзанна и Манки то и дело совершали рискованные маневры на скутерах перед самым носом чудища, пытаясь его отвлечь. Шарп бежал не сбавляя скорости. Сворачивать в заросли было опасно – лягва могла достать его своим язычищем прежде, чем он проскочит подлесок и спрячется за деревьями. Но вот тварь остановилась, беспомощно раскорячилась, вслепую хлестнула перед собой языком и рухнула в ручей, перегородив его как плотиной.