— А виры?

— Почему они должны оказаться именно здесь, а не где-нибудь в другом месте? — резонно поинтересовался норлок. — Все, избавь меня от болтовни.

Он взял плащ, бросил на землю под деревом, положил рядом меч и расстегнул перевязь с ножнами невидимого клинка.

Девушка беспокойно топталась неподалеку, явно собираясь с духом, чтобы сказать что-то.

— Ну что еще? — с досадой спросил норлок. — Иди спать, гадалка Румита.

Из темноты послышалось несколько вздохов. Сульг тоже вздохнул.

— Послушай, — сказал он. — Ты, конечно, очень привлекательна… но я тебя уверяю, далеко не все мужчины, оказавшись с девушкой в лесу, мечтают… э… гм… немедленно залезть ей под юбки. Так что можешь спать совершенно спокойно.

— О! — с возмущением воскликнула Румита. — Ты умеешь читать чужие мысли!

— Твои мысли у тебя на лице, — пояснил Сульг. — А норлоки видят в темноте. Ясно? А теперь сделай одолжение, засни наконец. И положи рядом свой посох — пригодится, если упыри нагрянут.

Он лег на спину и заложил руки за голову.

Темное бескрайнее небо расстилалось над землей, мерная звездами. На западе широко раскинул крылья Серебряный Дракон, возле его правой лапы свернулась клубком Небесная Лисица, покровительница торгового люда. В севернойl части небосвода уже поднимались Стерегущие: семь ярких звезд — Души Воинов, как называли их кадгарцы — и, пересекая весь небесный свод, сверкающей серебряной полосой тянулась Река Эльфов, из которой на самом краю неба пил воду Единорог, охраняющий Доршату. Знакомая звезда, запутавшись в густых сосновых лапах, мигнула волчьим глазом норлока, и Сульг улыбнулся в ответ.

Рутис, юный слуга шагрита Белого Дворца, стоял за креслом своего господина и не сводил горящих глаз с седобородого певца: Морир Серебряный, исполнитель исторических баллад, как раз вел неторопливый рассказ о Кадгарской битве, где прославился шагрит Закиф. Певучим звучным голосом Морир живописал картину сражений, а его длинные смуглые пальцы проворно перебирали струны лютни, заставляя инструмент то плакать, то смеяться. Шелестели листья над головой, звонко перекликались пичуги в ветвях деревьев, дамы в ярких нарядах, присев на стулья, расставленные на лужайке, лакомились фруктами и изящно прихлебывали из полупрозрачных фарфоровых чашек чай из апельсиновых цветов. Чтобы угодить дамам, Морир завел длинную любовную балладу о том, как император Берегов Восточного Ветра полюбил юную принцессу из страны Крин-Сей, предназначенную в жены его сыну. Юная принцесса тоже полюбила могущественного владыку, но, будучи супругой другого, хранила мужу верность и вскоре зачахла от несчастной любви. Печальная история растрогала дам, а чувствительная Кристалл, белокурая и пухленькая, даже приложила к глазам платочек. Сын кадгарского повелителя, слушая балладу, самодовольно подкручивал ус, не сводя томного взгляда с Кристалл. Начальник Дворцовой гвардии Лоринг хранил на лице невозмутимое выражение, делая вид, что не замечает укоризненных взглядов, которые украдкой бросали на него придворные дамы.

Рутиса любовная баллада нисколько не заинтересовала. Он с удовольствием послушал бы еще одну песню о сражениях или о героическом прошлом своего господина, но мнением юного слуги никто не интересовался: придворные, собравшиеся в саду, чтобы послушать знаменитого певца, обращали на прислугу не больше внимания, чем на мух. круживших над блюдом поздней осенней клубники, посыпанной колотым розовым сахаром.

Морир закончил петь, с достоинством поклонился и убрал лютню в бархатный мешок. Возможно, позже господа вновь пожелают насладиться его искусством, а пока что вниманием общества завладели три жонглера, один из которых умел замечательно подражать голосам животных и птиц и уже успел рассмешить дам, мастерски изобразив крик осла.

Старый шагрит, утомившийся от шума и суеты комедиантов, тяжело поднялся и направился в свои покои. Рутис тотчас поспешил следом, прихватив накидку из шкуры горной кошки, в которую любил кутать зябнущие ноги Закиф.

Проводив господина, Рутис помчался по собственным делам: белл Эрайн, изводившая придирками прислугу Белого Дворца, очень заботилась о том, чтобы свободного времени у слуг было как можно меньше, и нагружала поручениями каждого, кто имел неосторожность попасться ей на глаза. Прачечная, куда следовало отнести белье из покоев шагрита, владения кастелянши — там надо было получить чистые простыни и полотенца, кухня, где Рутису вручили блюдо с горячими булочками для шагрита, а заодно дали по шее, чтоб в следующий раз не опаздывал… словом, когда слуга вернулся в комнаты военачальника, солнечные часы во дворе Белого Дворца показывали уже около четырех часов пополудни.

Рутис сразу же заметил, что военачальник чем-то расстроен: шагрит сидел в своем любимом кресле с закрытыми глазами, но чувствовалось, что он не спит. На столике стояли чайник и две пустые чашки. Рутис понимающе кивнул: не иначе как заходил белл Хевден. В этом не было ничего удивительного, переписчик Белого Дворца довольно часто навещал брата, к которому был искренне привязан. Прислуживая при чаепитии, Рутис слышал, как братья вели разговор о рукописях, что помощник Хевдена переписывал для шагрита — Закиф хотел навести порядок в военной библиотеке, — либо вспоминали детство, проведенное в небольшом городке под Руноном. Старший переписчик был добрым человеком и частенько приносил для Рутиса свитки из библиотеки. Юный слуга читал о сражениях, в которых принимал участие его господин, и не мог поверить, что этот старый человек когда-то был молодым и смелым воином. Сам он не мог представить собственную старость и твердо знал, что наступит она не скоро — лет этак через сто, Рутис убрал чашки, смахнул крошки и принялся раскладывать на рабочем столе документы — шагрит начинал постепенно передавать дела преемнику. Слуга загляделся на развернутую морскую карту: море было изображено коричневой краской, морские пути — желтыми линиями, а по ним плыли крошечные кораблики с надутыми попутным ветром парусами.

— Эта карта вдвое старше меня самого, — проговорил Закиф. Рутис вздрогнул, как это шагрит увидел, сидя с закрытыми глазами, что он делает?

— Ее рисовал Тергоф Отважный, читал о нем в летописях?

— Да, белл, — соврал Рутис.

Закиф усмехнулся:

— Он был умным человеком и отважным воином, но плохо кончил. Помнишь как?

— Ну… э… — Рутис замялся, отчаянно роясь в памяти. — Он совершил государственную измену! — воскликнул слуга с облегчением. — Он выдал врагу военную тайну! Изменил правителю, которому присягнул на верность!

Шагрит медленно кивнул:

— Да, нарушил присягу. Изменник.

— Его до конца дней продержали в подводных темницах Драконьих скал, — продолжил Рутис. Он поставил рядом с документами серебряную чернильницу, положил несколько очинённых перьев. — Тергоф прожил там год или два…

— Пять лет.

Закиф прикрыл глаза. Разговор с Хевденом не шел у него из головы. Брат осторожно выбирал слова, но Закиф хорошо знал его и умел сопоставлять факты и делать выводы. Смерть Наместника — дело ближайшего будущего. Война магов — не вздорные слухи. Уничтожение норлоков — вопрос решенный; новый Наместник даже не запачкает рук в этом грязном деле. «Брат, держись в стороне, — вот как сказал Хевден. — Просто держись в стороне, и пусть все идет, как идет».