Что-то пронзило его насквозь.

Но тут Калли ощутила, как набухший стержень дернулся у нее во рту, быстро обхватила его пальцами и стала сосать энергичнее. Должно быть, он уже на краю. Потому что издавал такие же несвязные звуки, как она вчера.

И тут ей в горло ударил фонтан соленой, терпкой жидкости.

Господи!

Глаза ее распахнулись. Изумленный взгляд остановился на его лице.

Его голова была запрокинута. Из глотки рвался гортанный крик. Она так и не смогла ясно увидеть его лицо. Только борозды и канавки шрамов, испещрившие плечо, грудь и бока.

О-о-о-о, бедняга! Что с ним случилось?

Но тут он снова вцепился ей в волосы и втолкнул свой стержень еще глубже, сотрясаясь, наполняя ее рот и горло странной соленой субстанцией.

Калли рефлекторно сглотнула, а он в ответ застонал, продолжая содрогаться. В экстазе?

Кажется, да.

Калли зажмурилась, чувствуя себя так, словно что-то у него украла. Он считает, что тело его тоже изуродовано шрамами? Но он казался ей совершенно великолепным! Мускулистым и мужественным. И какое удовольствие держать его во рту, считать своим пленником!

Когда он выпустил ее волосы и отстранился, она отняла руки и села, наслаждаясь непривычным вкусом на языке.

Вспомнила его приказы и снова завела руки за спину. Но с жемчужиной ничего не поделать, она затерялась где-то в ковре. Калли найдет ее позже.

А пока что она едва сдерживала улыбку и старалась сохранить на лице почтительно-покорную мину, которая, как точно знала, его бесит.

Он так и не отдышался. И если она не ошиблась, даже заикался немного.

— Это… это все на сегодня, миссис Портер.

Прислушиваясь к поспешно удалявшимся шагам мужа, Калли ухмыльнулась.

«Погодите, мистер Портер!»

Беатрис вошла в переднюю Спрингделла и принялась расстегивать влажное пальто. Теперь нужно повесить его на кухне и проследить, чтобы оно не село от жара, идущего от печи.

Когда-нибудь у Калли будет горничная, которая и станет выполнять подобную работу, если Лоренс преодолеет свою дурацкую нелюбовь к слугам.

Нужно отдать должное Калли, давно заброшенный дом теперь выглядел уютным, по крайней мере те помещения, где жили эти двое. Калли так все выдраила, что особняк буквально сверкал.

До чего раздражает то обстоятельство, что Калли так трудно ненавидеть. Насколько было бы легче, окажись новая хозяйка Эмберделла избалованным тщеславным созданием!

Беатрис становилось плохо при мысли о том, что могло случиться в тот день. Пустоголовая кобылка могла убить Калли.

Она прогнала печальные мысли и изобразила улыбку. Ради Генри. Все еще не сняв пальто — да кто бы его взял у нее? — она отправилась в кабинет мужа.

— Добрый вечер, дорогой. Полагаю, Джейкс уведомил тебя, что миссис Портер благополучно добралась до дома.

Генри сидел в любимом кресле, глядя в огонь. Он не посмотрел на нее с обычной учтивой, но приветливой улыбкой.

— Беатрис.

Она застыла. Беатрис, не Бетти, имя, которое она ненавидела.

— Да? Я должна повесить сушиться пальто, прежде чем оно…

— Беатрис, когда Лоренс приехал узнать о жене, ты сказала ему, что Салли только что вернулась.

Черт бы побрал Джейкса!

Беатрис с невинным видом уставилась на него.

— Не помню. Я так волновалась, что сама не знала, что говорила.

Генри повернулся и взглянул на нее в упор. Она едва не попятилась, увидев в его глазах горькое разочарование.

— Беатрис, лошадь к тому времени уже простояла в конюшне несколько часов. У меня создалось впечатление, что ее с благодарностью вернули. Впечатление, которое создала ты.

Она широко раскрыла глаза:

— Я думала, что Салли оставили у конюшни, никого не предупредив.

Теперь взгляд Генри похолодел как зимний лед.

— Беатрис, я спрошу всего раз, и ты ответишь правду.

Она наклонила голову, глотая слезы.

— Конечно, Генри, как всегда.

— Это ты замышляла недоброе против жены Лоренса?

Облегчение охватило Беатрис. Она мило улыбнулась.

— Конечно, нет, дорогой. Что за глупый вопрос!

Она увидела, как волну гнева разбавило сомнение, и поняла, что снова победила. Подавшись вперед, она припала поцелуем к его лысеющей макушке.

— Наслаждайся трубкой, дорогой.

Выходя из кабинета, она снова облегченно вздохнула. Слава богу, что Генри задал вопрос именно в такой форме.

Рен метался по спальне. Новой, той, в которой он решил поселиться. Хозяйской спальне. Смежной с комнатой Каллиопы.

За окном занимался рассвет. Хотя все тело ныло, ему сейчас не до отдыха.

Вчера она едва не погибла. Похоже, кто-то хочет выжить его жену из Эмберделла.

Изгнать… или убить.

Но почему? Она здесь всего неделю. Но первая попытка состоялась уже на второй день. Даже Уортингтон не могла так быстро обзавестись врагами… разве что Дейд Уортингтон обладал подобными способностями. И все же Калли никому не причинила зла, ни с кем не поссорилась. Их обвенчали в деревне, в гостиной викария, и менее чем через сутки кто-то намеренно толкнул лестницу, чтобы Калли свалилась вниз. Она наверняка разбилась бы о булыжник двора.

Но, может, дело не в Каллиопе, и именно поэтому он так упорно старался не думать о покушениях. Именно по этой причине не желал слушать, когда она рассказывала о своих подозрениях.

Мужчина с прошлым должен понимать, что это прошлое может преследовать его, как гончая — добычу.

Гигант…

Когда-то Рен был частью того, что считал чудом. Компания братьев, товарищей по оружию, клуб, такой великолепный и восхитительно тайный, каким должен быть каждый мальчишеский клуб. Одна беда, он был не мальчиком, а мужчиной на службе короны.

Но даже корона при необходимости отречется от этого сборища. Воры, шпионы, саботажники… и наемные убийцы, вроде гиганта.

Человек жил в клубе. Или умирал в клубе. Но никогда его не покидал.

Кроме Рена. Он считал свой долг полностью выплаченным. Но, возможно, были те, кто считал эту плату недостаточной.

ОН УМЕР за этот клуб. Избитый до полусмерти на грязном причале, оставленный истекать кровью за свою честь и преданность короне. Если бы не корабль с ранеными солдатами, которых выносили на сушу, если бы не медики, хорошо знавшие, что делать, он не вернулся бы к жизни.

Много недель Рен лежал без сознания. Много месяцев. А очнулся полубезумным от боли. Таким изломанным, что едва мог ходить, едва мог говорить. И все же сполз с больничной койки, надел чистый костюм, с надеждой оставленный на стуле, и просто вышел.