Она покалечилась.

Задыхаясь от тревоги, он последовал по следам до обочины, а потом через мокрую траву до берега реки. Кто-то взобрался на берег.

Полоса помятой травы привела к маленькой иве на полпути по склону.

Тонкие ветки едва касались высокой травы. Сквозь них виднелось что-то светлое. Кучка грязного муслина.

Это оказалась Калли, полускрытая стволом. Одежда ее была запачкана до неузнаваемости.

— Каллиопа?

Она открыла глаза и попыталась сесть.

— О, это ты! Думала, уже не появишься.

— Прости, я не сразу выехал.

Калли моргнула.

— Опять предавался мрачным размышлениям? — безразлично спросила она.

«Признаюсь, виноват».

Рен расстроенно кивнул:

— Боюсь, что да.

— Я так и знала. — Она вздрогнула. — Ты впустую тратишь время.

Рен понял, что жена права, но промолчал и потянулся к ее рукам. Холоднее льда.

Он легко подхватил ее на руки.

— Мне нужна ванна, — коротко бросила Калли.

— Еще как нужна! Выглядишь так, словно подралась с глиняным чудовищем.

— Я сделала это намеренно.

— Но зачем? Тебя почти невозможно разглядеть.

— Совершенно верно.

Она упорно смотрела в какую-то точку за рекой. Но когда Рен обернулся, там уже никого не было.

Он мчался назад в Эмберделл с Каллиопой на руках. Оставил Джейка во дворе, с лошадьми. А сам отнес Калли прямо в ее комнату. Там уже хлопотала Беатрис, наливавшая горячую воду в маленькую ванну.

— Я велела работнику с фермы принести ванну сюда. Подумала, вы не станете возражать. О боже, Калли, быстро в ванну!

— Я сам займусь ею. Но все равно спасибо.

Беатрис долго смотрела на Рена, а потом словно немного стушевалась, слилась с фоном, как делала всегда.

— Разумеется, Лоренс, — кивнула она и вышла, закрыв за собой дверь. Рен поставил Каллиопу и стал быстро расстегивать мокрый спенсер. Пуговицы не поддавались. Калли стала слабо сопротивляться.

— Ты растянешь спенсер. Другого у меня нет.

Рен замер. У нее нет ничего другого?

Осторожно высвободив ее руки от льнувшей к коже влажной ткани, он пытался вспомнить, что носила Калли последнюю неделю. Светло-голубое платье и что-то цвета слоновой кости. Те засаленные обноски, что сейчас на ней.

— Ты путешествовала без багажа, когда приехала сюда?

Калли недоуменно вскинула брови.

— Почти все утонуло в реке во время бури.

— Я не знал.

— Ты не спрашивал.

«По-моему, и это платье пропало».

— А дома у тебя нет других вещей?

— Есть, но, как видишь, мне их не прислали, — устало вздохнула она.

Он даже не заметил, что ей нечего надеть.

— В таком случае ты должна немедленно заказать несколько платьев. В деревне есть модистка.

Он снял с нее испорченную тряпку.

— Есть нечто весьма утешительное, — пробормотала она, — в позволении постфактум.

— Хочешь сказать, что уже сделала это? — нахмурился он.

Она осталась в одной тонкой сорочке и задрожала еще сильнее.

— Ты понятия не имел, что счет вот-вот пришлют. Мистер Баттон умеет убеждать.

Хм-м-м… разумеется, ему вполне по карману женский гардероб.

Рен нагнулся, подхватил Калли на руки и поместил в ванну прямо в сорочке.

— Ой!

— Слишком горячо? — встревожился он.

— Э-э-э… нет.

Ее светлая кожа уже порозовела, но она, похоже, наслаждалась теплом.

Он поймал плавающий подол сорочки и стянул ее с жены, оставив ту совершенно голой.

— Больше ничего? — удивился он. — Даже панталон?

Она зажмурилась. Неужели краснеет?

Но тут кровь бросилась в лицо Рену при воспоминании о том, как он срезал с нее панталоны.

Ах, да. Он и забыл.

И тут же, сообразив, снова удивился.

— Ты не носишь корсет?

Она отвернула лицо.

— Мама говорит, они вредны.

— Тут я согласен. С такой фигурой корсеты ни к чему.

Калли растерянно уставилась на него.

— Ты впервые сделал мне комплимент. И, по-моему, раньше мы так долго не беседовали… и разговор не закончился поединком…

Он вылил ей на голову кувшин горячей воды. Она охнула и захлебнулась.

— Не волнуйся, я скоро опять впаду в мрачное молчание.

— Только мертвые молчат, — отрезала она, откидывая с лица волосы, с которых струилась вода.

Он едва не поцеловал ее, хотя секунду назад вовсе не помышлял об этом. Просто она выглядела так соблазнительно, голая и мокрая, и на щеке чернел мазок грязи, кожа покрылась красными пятнами от горячей воды, а груди плавали в мыльной пене. Его так и подмывало их сжать!

Он хотел поцеловать ее. И нагнулся, но вспомнил, что так и не снял капюшон. Капюшон испортит любой поцелуй, не говоря уже об уродливых шрамах.

Она деловито отскребала руки и шею губкой, которую где-то отыскала Беатрис.

— Мыло! Как мне не хватало настоящего мыла!

— Мне нравится соль, которой ты пользуешься, — удивился Рен.

Калли закатила глаза.

— Я пробыла здесь неделю и сумела найти только отвратительный щелок, которым мыла полы! Я хотела настоящее мыло.

Рен мысленно согласился, что мыться лучше мылом, и ей стоило только попросить, но он будет скучать по запаху розмарина от ее кожи. Возможно, он сумеет найти в Лондоне мыло с розмарином… но к чему? Она, скорее всего, уедет отсюда до того, как он сумеет отыскать требуемое.

Кстати…

Рен поднялся и начал закатывать рукава.

— Оставляю тебя лежать в ванне, тем более что тебе это нравится. В кладовой есть хлеб с сыром. Будут ждать тебя за дверью.

Калли нахмурилась, глядя, как всегда, прямо сквозь его капюшон.

— Как насчет сегодняшнего вечера?

Рен наклонил голову.

— Я полагал, что ты слишком устала… и твоя щиколотка…

— О, глупости!

Она взмахнула намыленной рукой, и хлопья пены полетели на его грязные сапоги.

— Бывало и похуже. Однажды Лизандр пытался выиграть скачку, нацепив китайские петарды на задок своей тележки, запряженной пони. Дело было в Гайд-парке. Моя лошадка испугалась и сбросила меня в Серпентайн, и это в середине ноября. Я проломила лед. Но к счастью, Серпентайн не слишком глубок, я просто оттолкнулась ото дна и выбралась из полыньи. Дейд вытащил меня с помощью Лизандра. Мама так ничего и не узнала. А вот папа…