Стерильная чистота лаборатории ученого; яркие витражи под сумрачными сводами готического собора; бедная задняя комнатка, в которой перед хрустальными колбами сидит человек в тюрбане. Три разных помещения и три системы мышления кажутся столь же несовместимыми, как три угла треугольника.

До этого места нашей книги мы касались весьма конкретных сторон жизни Древнего Египта – что египтяне делали, какие у них были вещи, какими ремеслами они владели. Все это важно, но этим жизнь не ограничивается. Помимо повседневного мира – пищи и мебели, забавных историй и любовных писем, существует другой мир – мир идей и отношений. В культуре Древнего Египта о подобных абстракциях говорили редко; тем не менее они существовали, и не только в качестве художественных канонов и в том, какую форму придавали гончары своим горшкам. Египетская культура имела важные и вполне определенные культурные достижения. Хотя египтяне так же, как и мы, любили посидеть с кружкой пива, их взгляды на мироздание существенно отличались от наших; основное различие заключается в том, как и что они думали о трех категориях, которые мы обсуждаем, – магии, науке и религии.

Магия: использование средств, которые считаются сверхъестественными, для достижения или предотвращения результата, недостижимого при помощи обычных средств.

Наука: получение и накопление знаний, их формулирование и систематизация для получения общих истин или для осуществления каких-либо действий на основе знания общих законов.

Религия: личная убежденность в существовании или вера в существование сверхъестественных сил или высшей сущности, управляющих судьбой человека.

Всякое обсуждение полезно начинать с точных определений. Они точно фиксируют значение используемых терминов и не позволяют избежать разночтений. Но представим, что мы разговариваем со жрецом из Фив времен Восемнадцатой династии. Мы просим его рассказать нам о науке в Египте и, чтобы он понял, что мы имеем в виду, даем ему определение «науки» из словаря Вебстера.

Египетский жрец с приведенным нами определением не то чтобы не согласится – он просто не поймет, о чем мы говорим. Наши трудности начнутся с того, что у древних египтян нет слова «наука». Нет у них и слова «религия». Магия? Такое слово существовало, но под ним священник понимает не совсем то, что понимаем мы. Когда же мы примемся разъяснять ему разницу между «естественным» и «сверхъестественным», он просто разинет в изумлении рот и начнет озадаченно чесать свою бритую голову. А на наши слова об «организованной системе знаний, систематизированной и упорядоченной в соответствии с определенными законами», он может выдать нам лекцию о систематизированном египетском пантеоне и о ритуалах, используемых для воздействия на богов.

Это предмет чрезвычайной важности. Для египтян, как и для большинства древних народов, многие категории, которые мы считаем имеющими разную природу, не разделялись. Если человек обращался к египетскому врачу по поводу сломанной ноги, врач мог наложить шину, натереть кожу смесью меда и трав, произнести магическое заклинание и повесить на шею больному амулет как своего рода «религиозную медаль». Мы бы сказали, что он использовал несколько различных методов лечения, из которых только один можно назвать эффективным. Но египетский пациент пришел бы в негодование, если бы лекарь ограничился только наложением повязки.

Однако было бы слишком просто считать, что разница между египетским врачом и современным доктором медицины заключается лишь в том, что первый верил в магию. К самому слову «магия» надо относиться осторожно. Что оно означает для нас? В памяти возникает Свами Хассан с его тюрбаном и хрустальным шаром, находчивый маленький Мерлин из фильма Уолта Диснея, продавший душу дьяволу Фауст и бледная тень Елены. Магия… одно из самых многозначных слов, вызывающее сонм ассоциаций – от самых романтичных до самых жутких, от мерцания в лунном свете крыльев Титании и до старухи, с душераздирающими воплями сгорающей на костре инквизиции. Однако у первобытного человека при слове «магия» возникали совершенно иные ассоциации. И мы постараемся их представить в этой главе.

Однако сначала обратимся к другому проблематичному слову – «верить». Первобытный человек верил в магию. Искушенный читатель, знакомый с антропологией и этнологией, может счесть это утверждение очевидным и не стоящим упоминания. Он это уже прекрасно знает.

Искушенный читатель может полагать, что понимает веру первобытного человека в магию, однако, скорее всего, это не так. Одна из самых больших трудностей для историков, археологов и этнографов состоит в том, что они видят прошлое глазами современного человека. Конечно, невозможно забраться, как говорится, в шкуру другого человека и мыслить, как он. Даже книгу о культуре писать трудно, поскольку приходится разбивать на главы то, что составляет неделимую сущность жизни людей; рассказывая о них, мы вынуждены пользоваться нашими словами, каждое из которых вызывает современные ассоциации и означает понятия нашего мира. Разрешить эту проблему невозможно – поэтому нам постоянно следует помнить, что при описании чужой культуры мы как бы осуществляем перевод, многое при этом теряя.

Я обвинила своего искушенного читателя в том, что он на деле не понимает сути магических верований древних людей. Поясню свое утверждение примером.

Недавно в научном египтологическом журнале появилась статья одного египтолога о заговоре в гареме во времена Рамсеса III из Девятнадцатой династии. Одна из наложниц решила, что вместо законного наследника на трон должен взойти ее сын. Для достижения этой цели требовалось, чтобы старый фараон, Рамсес III, отправился к своему отцу-солнцу как можно скорее. Наложнице удалось заинтересовать своим проектом немалое число важных сановников, но по меньшей мере одного ей уговорить не удалось. Из-за неясности древних текстов мы не можем точно сказать, был ли Рамсес III и в самом деле убит заговорщиками или нет, однако законный наследник, ставший Рамсесом IV, вовремя обнаружил заговор и спас тем самым и свой трон, и свою шею. Заговорщиков предали суду и, вероятнее всего, казнили – текст с почти викторианской иносказательностью выражений, к которой прибегали иногда египтяне, упоминает лишь о том, что преступников «настиг их приговор».

Одна из частей этого текста для нас особенно интересна. Чтобы захватить власть и проникнуть во внутренние покои дворца, заговорщики составили заклинание «для околдовывания, для изгнания мыслей, для помрачения сознания, поскольку некоторые боги были сделаны из воска и некоторые люди тоже».

Объяснить эти слова разумнее всего предположением, что заговорщики использовали магию. Восковые фигурки как помощники мага в колдовстве известны во всем мире. Что касается заклинаний, то они были призваны лишить воли стражей закона и придворных фараона.

Несмотря на то что подобное объяснение вполне логично, автор упомянутой мною статьи высказал сомнение, что заговорщики вообще использовали магию. Для того чтобы защитить эту точку зрения, он приводит новый, ранее неизвестный перевод таких слов, как «околдовывать» и «бог». Древнеегипетский язык хорош для такого рода аргументов, поскольку его лексика до сих пор точно не определена, у известных слов появляются новые значения. Касаясь важных слов «сделаны из воска», автор статьи утверждает, что это – оборот речи, а не обозначение магических предметов. Любой, кто изучал когда-либо иностранные языки, возможно, сталкивался с раздражающим свойством предлогов означать в разных контекстах совершенно разные вещи. К примеру, английский предлог out off («из») в определенном контексте может иметь значение into («в»). Существа «из воска», по мысли автора статьи, это «мягкие», «уступчивые» существа.