Конечно, это был не яд.

— Нет, не яд, думаю… ага. У этого человека сломана шея, — объявила медэксперт.

Это кое-что проясняло.

— Но он не мог просто упасть и сломать себе шею.

Галли вздрогнул. Мне не следовало говорить этого.

— Паоло, ты был здесь прошлым вечером. Расскажи, кто здесь был еще.

— Ну, только папа и вся его охрана. Может, десяток кардиналов, множество епископов, репортеры, личные секретари, семинаристы, официанты, фокусники, шуты, воры-карманники, сутенеры, да кто угодно. Колдунов не видел, но не ручаюсь, что их не было… Такой бардак…

Галли шумно вздохнул. Я спросил его:

— Кто-нибудь видел что-нибудь, слышал что-нибудь, заподозрил что-нибудь, прежде чем появился этот Либерейс?[76]

Я жестом показал на Литтла. Он неподвижно сидел на стуле словно прикованный, метал в меня гневные молнии и выстукивал пальцами гневный концерт на своих пухлых бедрах.

Галли бессильно пожал плечами.

— Ничего. Совсем ничего.

Снова пожал плечами.

— Свидетелей нет. А что нам известно? Убийца — мужчина или женщина? Был ли это тот же человек, что и на куполе собора? Поговори со мной, Паоло, прошу тебя.

Бедняга. Он был в таком же отчаянии, как и я.

— Видаля могла убить женщина, но я так не думаю. Прошлым вечером их здесь было не так много, а Видаль, как и его друг Карузо, был убит кем-то, кого он знал; кем-то сильным и расчетливым. Убийца выждал удобный момент, сломал Видалю шею, а затем хладнокровно спрятал тело. Очень сильная и спортивная женщина? Сомневаюсь. Уверен, это был мужчина, и очень может быть — священник. Прошлым вечером здесь были почти одни священники.

— А мотив?

— Твои предположения не хуже моих, amico mio.[77]

На самом деле у меня имелось предположение, но сначала мне нужно было поговорить с папой.

Для меня никогда не составляло труда найти возможность пообщаться с папой, а в тот день это оказалось легче, чем обычно, ибо почти в ту же секунду в комнату отдыха стремительно вбежал Диего Альтамирано в сопровождении гвардейца-швейцарца, который, очевидно, бежал за ним следом от папских апартаментов.

— Брат Пол.

Он влетел в комнату.

— Что случилось… Его святейшество…

Диего заметил пианино и его содержимое, и на мгновение мне показалось, что еще немного, и Альтамирано прямо здесь продемонстрирует нам, чем позавтракал в Апостольском дворце.

— Отец Видаль… Боже мой! Что? Как?

Он перекрестился.

Есть ситуации, когда надо опекать и поддерживать, но это был не тот случай. Я взял молодого священника под руку и, не обращая внимания на запах, подвел его прямо к телу.

— Смотри, Диего. Смотри внимательно. Видалю сломали шею, словно цыплячью косточку. Ты у нас — ватиканское дарование, специалист по бою без оружия. Это трудно сделать?

Его лицо побледнело. Он уставился на меня безумным взглядом.

Галли сомневался, нервничал, беспокоился. Боялся ли он, что я побью закадычного дружка папы? Да черт с ним. Он должен был защитить Видаля. Черт с ними обоими. Я сильнее стиснул руку молодого священника.

— Диего, отвечай на вопрос, чтоб тебя!

Думаю, он понял, что я не шучу, ибо посмотрел на тело и наклонился, разглядывая покрасневший, с неровными краями, кровоподтек на шее. Затем он, закусив губу, поднял на меня взгляд.

— Это сделал правша. Дерзкий, но технически несложный удар. Отец Видаль… был невысоким человеком. Такой удар требует больше точности, чем силы.

По крайней мере, это было уже кое-что. Я хотел поблагодарить его, когда Диего окатил меня ледяным презрением.

— Это все, что вам нужно, брат Пол? Полагаю, мне следует вернуться в Ватикан и проинформировать Его святейшество, что убит еще один из его друзей. Я могу сообщить о том, что у вас есть подозреваемый?

— Я сам ему сообщу, если тебе без разницы.

Несколько минут спустя я и тень Его святейшества ехали обратно в Ватикан. Диего дулся. Я не возражал.

Папа заставил меня ждать. Такое случается, когда вы заглядываете без доклада к одному из самых влиятельных людей в мире в разгар его рабочего дня. Меня запихнули в одну из приемных для посетителей среднего ранга со множеством барочных жестких мраморных стульев и неизменным распятием. Могло быть и хуже. По истечении примерно часа в приемную заглянула одна из прислуживавших папе монахинь, высокая и степенная женщина из Перу по имени Hermana[78]Люсия, и жестом позвала меня следовать за ней. Мы поднялись в маленькую, чистую и суперсовременную кухню, в которой она управлялась гораздо искуснее, чем Треди когда-либо будет управлять церковью.

— Его святейшество сказали, что вы любите рыбу, — сообщила она.

Hermana Люсия накормила меня восхитительным ceviche,[79]за которым последовал бифштекс из черного тунца. К моменту, когда в кухне раздался звук нежного колокольчика и Люсия повела меня в покои Треди, я успел выпить две кружки холодного пива, чтобы успокоить расстроенные нервы.

Одним махом Треди отравил мне все удовольствие.

— Карузо, а теперь и Видаль. Это надо остановить, cono.

Он стоял всего в двух десятках сантиметров и долго, напряженно и хмуро смотрел на меня, затем хлопнул меня по плечу.

— Извини, Пол, все это меня расстроило.

В гостиной он стянул свою шапочку, бросил ее на стол и положил ноги в обуви на антикварный кофейный столик, однако быстро убрал их, когда появилась Hermana Люсия с кофе. Она была монахиней строгих правил.

Треди ложкой положил сахар в чашку с черной, как уголь, жидкостью.

— Поговорим, hermano.

Я с самого начала думал, что он знает больше моего, и был прав.

— Ведь это снова Майами, так? — спросил я, стараясь держаться спокойно.

Папа кивнул.

— Думаю, да. Опять те самые плохие парни. Но теперь игра куда сложнее.

Он сурово направил на меня указательный палец.

— И на этот раз все по-другому. Нам придется улаживать все иными способами. Мы будем действовать осмотрительно.