всех хорошим бойфрендом, хорошим партнёром по проживанию, хорошим хозяином, и это удивляло его. Он до сих пор не мог до конца понять, что сам Джулиан испытывает к нему, и как ему удаётся любить одинаково сильно всех своих партнёров (которых у него было штук пять, если брать длительные отношения). Как он был способен отдавать себя всего своим бойфрендам и при этом умирать от любви к нему самому? Это был нонсенс, как в нём было так много чувств? И он же не был из тех, кто разбрасывался ими! И впервые в жизни он ощутил что-то наподобие ревности, хотя он до этого никогда не ревновал Джулиана к его пассиям, наоборот, ему нравилось, что у того есть серьёзные отношения, и ему всегда нравились его бойфренды (они все были из хороших семей, чистые, порядочные). Но он быстро угомонил свою ревность, потому что сейчас ни один его партнёр не имел значения, когда их связывает мраморная нить, которая и приведёт их к состоянию голого творческого экстаза, к мигу гармоничной красоты и экзальтации.

В Сан-Франциско он попал в мастерскую к одному весьма известному скульптору, который делал в миниатюре целые коллекции. Он видел его коллекцию овощей, которые были сделаны из цветного мрамора, а также небольшие фигурки животных. Но больше всего его поразили маленькие мраморные куколки, вернее процесс их создания. Он видел, как этот скульптор, которого звали Педро, соединяет вместе их маленькие части тел. Педро работал с деталями по собственным методам, он не работал с цельными кусками, предпочитая отточить отдельно каждую мелкую, практически ювелирную, деталь, чтобы потом воссоединить в готовую куколку. Райану казалось, что он наблюдает за работой бога, создававшего свои творения, такие маленькие по сравнению с ним, но такие точные, такие слаженные! Ему казалось, что Педро сейчас дыхнёт на них, и куколки раскроют свои кристально чистые глаза, спрыгнут со стола и побегут по своим нескончаемым делам.

В то же время Педро занимался ещё одним проектом, он ещё был в полусыром виде, но Райан настоял, что должен это увидеть. Это был проект для музея анатомии в Калифорнии, ему нужно было детально и реалистично создать органы человека в небольшом размере. Это была некая каменная комната, многие скульпторы и художники трудились над своими проектами из других природных материалов, и Педро создавал из цветного мрамора. Поначалу ему казалось, что органы похожи на мультяшные, но потом он всматривался в них и замечал сходство с реальными, и тогда его накрывало чувство брезгливости, что наши тела состоят из всей этой уродливой бессмыслицы. Он трогал их и представлял человека с идеальными пропорциями, у которого также были и реальные органы, но как бы он ни представлял, они не становились живыми в его глазах. Было в них что-то комичное и детское (и дело было не в миниатюрности размера), и когда он держал в своей горячей ладони мраморное сердечко, он вспоминал этого бедного Нидерландского принца де Шалона, который держал собственное сердце, будучи уже подгнившим. Сердце было символом жизни, нашим мотором, который давал возможность работать исправно всему организму. В сердце скрывалась тайна жизни, и он представил статую Джулиана с живым сердцем внутри, и на миг скульптура обретала жизненный блеск, нарушив все законы физики, наплевав на все религиозные запреты, утерев нос всем философам-скептикам. Странные мысли у него формировались в голове, но он начинал видеть свет в конце туннеля, что-то близилось к своему завершению.

Когда он вернулся в Нью-Йорк, то первым делом позвонил Ланже со странной просьбой. Он попросил его сотворить Джулиану всю систему органов, все мышцы, кости, сосуды, всю эту анатомическую муть и поместить это в выпотрошенную скульптуру, и потом снова её заделать. Он был уверен, что так она обретёт ещё больше человечности. Жан категорически отказывался потрошить свою готовую скульптуру, иначе она потеряет своё прежнее состояние, он не возвращается к своим старым работам. Тогда Райан попросил сделать новую скульптуру Джулиана, на что Ланже снова ответил отказом, сказав, что дважды не работает даже со своими самыми любимыми натурщиками. Они ему уже всё сказали, он всё вложил, что в них было, это будет просто копия его работы, ничем непримечательная – пустая и мёртвая. Райана разозлила категоричность Жана, но он знал, что только Ланже сможет выполнить его просьбу, чтобы его удовлетворил результат. Он дал себе слово добиться своей новой цели любыми методами.

Райан умел быть авторитарно настойчивым, не зря он управлял столько лет своим здоровенным домом мод, который он организовал практически с нуля, но с множеством креативных идей и желанием добиться успеха. Он знал, что они с Джулианом для Жана были особенными, по крайней мере, здесь, в США, так что он понимал, что рано или поздно своего добьётся. Они виделись теперь так часто, что Ланже уже не улыбался так широко, когда видел его, к тому же Райан имел наглость приезжать к нему в студию без предупреждения, и ничто вежливыми способами не могло его оттуда изгнать. А грубыми методами Ланже никогда не пользовался. Так что Райан всё чаще наблюдал за тем, как Жан работает у себя, и хотя он в эти моменты был отрешённым и молчаливым, это не мешало Райану постоянно комментировать, вставлять своё мнение и даже критиковать! К тому же он часто как-то выходил к теме того, что его скульптуры внутри пусты, и он даже никогда сам не пробовал наполнить их не только своими символическими познаниями, но и оживить их плоть. Но Жан не сдавался. А Райан терял терпение.

– Жан, как ты не понимаешь, – не выдержал однажды он этого давления с собственной стороны (даже тираны устают от собственной тирании), – Джулиан внутри слишком пуст, и ты сам это знаешь! Он совершенно бездушный, ему нужно хотя бы сердце, чтобы пробить своё мёртвое оцепенение! Это – его потребность, и ты сам видишь, что я не выдумываю! Создай хотя бы сердце, я уже не говорю о том, чтобы его поместить туда, оно просто должно существовать, даже существующее отдельно от него, оно сделает его более живым.

Жан задумался впервые, как Райан начал донимать его этими темами. Он долго молчал, и Райан уже думал, что он не ответит, и это молчание говорило за себя своим сдержанным, но решительным отказом. – Ты прав, это будет интересная тема, я бы поработал с ней, но со своими новыми скульптурами. Джулиан завершён.

– Нет, Джулиану не хватает витальной искры, разве так сложно подарить ему сердце? – гнул свою