у него не было шапки, но на уши были надеты большие наушники, провод от которых тянулся куда-то в карман.

– Валейкум салам, – ответил я.

– *** ********** ** *****? – громко спросил он на неразборчивом аварском.

– Я не понимаю, – ответил я.

– А?

– Не понимаю! – повторил я громче.

Мне слышен был писк игравшей в его ушах музыки, и, наверное, в нашем случае удобнее было бы не кричать друг на друга, а кое-кому снять наушники. Я указал ему на наушники, и парень задумчиво, медленно поднес к ним руки, снял их и прислушался к окружающим звукам природы. Я решил воспользоваться моментом затишья:

– Я говорю, не понимаю. Я не аварец.

– Ты кто? – спросил он с акцентом, но вполне разборчиво.

– Я журналист. Ну, фотограф.

– Я люблю фото. Я тоже фотографироваю, – ответил он задумчиво.

– Четко. Ам-м-м… – отметил я, а глаза мои предательски посмотрели в дом, в «комнату серийного убийцы».

Он проследил за моим взглядом и тоже заглянул туда, но телефон не увидел. Я решил, что сейчас самое время уйти, а потом вернуться с полицией и забрать аппарат, а заодно и всю славу. Возможно, придется получить от Заура по башке, но я сам виноват. Главное, чтобы сейчас никто не позвонил.

– Ты пришел ко мне? – спросил он, вытирая нос рукавом кофты.

– Нет. То есть да. Я просто гулял тут и хотел спросить кое-что у твоего отца.

– Что?

– Ну там, по работе. Я приехал в село…

– Откуда? – спросил он.

Я собирался ответить, но он указал пальцем в сторону беседки и сказал:

– Дада там. Он работает.

Парень бесцеремонно развернулся и пошел в обход дома. Я медленно двинулся за ним.

– Я из Махачкалы, – сказал я вслед.

Он остановился, не повернулся ко мне, но ответил:

– Большой город.

– Да.

– Очень большой. Там везде ходят люди.

– Да… ходят.

– Один раз тоже там был. Я.

Мы подошли к двери. Я снова заглянул в дом, а потом посмотрел в ту сторону, откуда пришел сам. Теоретически, если бы я сейчас просто побежал наверх, вряд ли этот парнишка догнал бы меня, но кто знает. Возможно, он побежал бы по дорожке, о которой я понятия не имею, и раньше меня добрался бы до калитки. Или зашел бы в дом, взял ружье и пустил бы пулю мне в спину.

Гасан был немногим выше меня. Волосы у него были каштановые, короткие, и, судя по кривой челке, либо его стриг отец, либо он стригся сам. Жидкие усики, не знавшие лезвия бритвы, дополняли этот образ странного взрослого мальчика.

Сняв с шеи наушники, он вынул из кармана старенький телефон и бережно положил все это на стул рядом со старой книгой.

– У нас убийство, – вдруг сказал он.

– Где?

– Вон там. – Гасан указал в сторону, откуда пришел я. – Убийство. Убили мою подругу.

– А, я слышал, – ответил я. – Вы дружили?

– Я… – сказал он задумчиво, потом остановился, посмотрел внутрь дома. – Дада не разрешает показывать. Но я тебе покажу.

Он вошел в дом, и это была для меня идеальная возможность сбежать. Просто хлопнуть дверью и рвануть что есть мочи наверх. Я колебался несколько секунд и когда уже было решился дернуть прочь, из-за дверного проема появилась жилистая рука, взяла меня за плечо и завела внутрь. Я не успел ничего сделать, да и хват у него оказался неожиданно крепким.

– Я покажу, – повторил он и пошел дальше, а я очутился в центре гостиной.

Не сказать, чтобы я сильно удивился увиденному. Это был типичный дом пожилого человека. Куча старого барахла, в углу старый разваливающийся шкаф с книгами. Был старенький диван, напротив него стоял ламповый телевизор, похожий на наш первый, фирмы «Весна». Пол скрипел. Потолок украшали пыль и паутина, а в воздухе стоял затхлый запах, будто я попал в старую библиотеку.

– Я покажу, идем, – опять сказал Гасан, появившись в конце коридора, у той комнаты, где я и видел его ноги на диване.

– Что покажешь? – спросил я, но он не ответил.

– Я Гасан, а ты? – спросил он и скрылся за поворотом.

Как я понял, он меня звал в ту самую мастерскую, полную ножей и других не очень приятных предметов.

– Арсен, – ответил я и медленно пошел в его сторону.

По комнате с лампой сразу стало ясно, что тут живет он. На столе стоял древний компьютер Pentium IV, валялись какие-то журналы типа сказок и раскрасок, CD-диски, старый фотоаппарат Polaroid. Я будто очутился в начале двухтысячных. Еще на столе лежал большой крепкий нож, а к стене была прибита толстая доска с кучей отметин. Сложив одно с другим, я понял, что парень любит метать ножи или что-то другое и делает он это неплохо. Если раньше я думал, что, может, сумею как-то увернуться, если меня попытаются ударить ножом, то теперь пришел к выводу, что уйти от метателя ножей шансов у меня еще меньше.

– Арсен, заходи, – позвал он, и я вошел в полутемное помещение.

Изнутри комната напугала меня еще больше. Источников освещения, кроме маленького окошка, под которым лежал мой телефон, и дверного проема, не было. Я видел пыль, разлетавшуюся в стороны под прорезавшими комнату лучами света. Но не это и не полумрак встревожили меня, а то, что все свободные места были заняты… ножами. Я мысленно поздравил себя с тем, что очутился в комнате с сотней самых разных ножей вместе с ее больным хозяином. Он копался в тумбочке, на которой и лежал мой телефон. Просто чудо, что Гасан его еще не заметил.

– Это секрет, – сказал он, поднимаясь. В его руках была сумка, какие носят на животах торгаши на рынках. Он раскрыл молнию и вынул оттуда целую пачку фотографий. – Я люблю фоткать, как ты, – объяснил он и принялся копаться в фотографиях. – Я хорошо фоткаю.

Я смотрел на то, как старательно он пытается что-то найти, а потом поднял глаза и еще раз