пятьдесят килограммов мышц, может, тебе покажется знакомым это описание. Он предъявил моим ссыкунам удостоверение, и они разбежались. Он вырубил на хуй моего помощника Салима, с которым ты тоже уже знаком, сломал ему нос и глазницу одним ударом. Взял в заложники главного подозреваемого, которого ты тоже, скорее всего, знаешь, посадил его в машину и увез в неизвестном направлении. И я не знаю, где они сейчас, живой Али вообще, потому что Хамзат в таком состоянии, что просто порвет его в клочья, как медведь кролика. Меня в уши ебет последний час мое начальство, а ты пытаешься мне сказать, что убийца – шестидесятипятилетний инвалид. Я думаю, ты не прав. Но ты можешь еще что-нибудь сказать, если тебе очень хочется. Я готов выслушать. Говори, – предложил он мне, но после его истории я не мог проронить ни слова. Я молчал, пытаясь понять, как это могло произойти. Я просто завис, глядя куда-то ему за спину.

– Что теперь? Нечего сказать? Пиздец, как жалко, а то мне, блядь, нужна была еще одна версия убийства, – закончил холодно Заур.

– Заур! Заур! – заорал полицейский, пытаясь спуститься к нам, но поскользнулся, с метр проехался задом по дороге и вскочил на ноги. – Нашли!

– Где?! – спросил Заур, сразу потеряв ко мне интерес.

– На подъеме к ***** горе! Смотровая! – объяснил полицейский, назвав одну из гор каким-то словом на аварском языке, и тупо указал пальцем на самую большую, нависавшую над нами вершину.

Заур мигом понял, о чем идет речь, пока я пялился на гору, пытаясь высмотреть на ней Хамзата с заложником.

– Едем! Всех туда! – заорал он и прыгнул в машину.

Две другие полицейские машины устремились за ним, а я, стоя на месте, наблюдал, как они уезжают.

Но как бы ни унизил меня Заур, я был частью этой истории. Я знал то, чего не знали они, и хотел знать больше. Поэтому я тоже прыгнул в машину и поехал следом, стараясь держаться на расстоянии.

Конвой выехал из села. Почти сразу мы свернули на второстепенную дорогу, которая резко уходила вверх, огибая гору. Так мы ехали около двадцати минут. Не знаю, видели задние машины мою или нет, но никто не остановился. Возможно, все взвесив, они решили, что вооруженный собровец, удерживающий заложника, важнее упрямого сопливого журналиста. С другой стороны, в процессе подъема мы все время по кругу огибали гору, и поэтому конвой то и дело терялся из виду, а значит, терялся и я.

Мы поднимались все выше и выше, пока на одном из поворотов отцовская «приора» не решила сдаться. Я не мог ее винить, потому что она не была рассчитана на подъем в гору по снегу.

Моего водительского опыта не хватило, чтобы выбраться из снежного капкана. Других вариантов не было. Я бросил тачку и побежал, не зная, сколько еще мне подниматься. Завернув за поворот, я не увидел конца дороги и просто бежал вверх, надеясь, что за следующим поворотом меня ждет цель.

Как и ожидалось, очень скоро я выдохся. Угол подъема и снег тут были ни при чем. Просто я был в ужасной спортивной форме. Затвердевшие бедра горели, судорога пробегала по левой стопе каждые пятьдесят шагов. Сердце рвалось наружу, а легкие просто не понимали, чего от них требует хозяин, никогда ранее не подававший признаков физической активности.

Но я продолжал идти. Шаг за шагом я поднимался вверх, и вознаграждением для меня стал не только красивый вид на село, открывшийся мне, но и машины полицейских, которые я наконец увидел за очередным поворотом.

Четыре полицейские машины, включая «тойоту» Заура, стояли как попало. Чуть дальше виднелся «ленд-крузер» Хамзата. В машинах никого не было. Я медленно обошел их и увидел на краю обрыва картину в стиле Голливуда: Хамзат с заложником стояли у самого края. Заложник со связанными за спиной руками был на коленях. И если бы меня попросили идентифицировать его, я бы не смог сказать, кто это. С расстояния в пятьдесят метров мне казалось, что на месте лица Али сплошное багровое пятно. В окровавленных руках Хамзат держал пистолет. В пяти метрах от него стоял Заур, пытавшийся что-то ему объяснить. Еще в десяти шагах от них стояли полицейские, готовые (ну или не готовые) к любому повороту сюжета.

С этого расстояния я едва мог расслышать, что они говорят, поэтому, пригнувшись, пошел по снегу вдоль обрыва. Остановился я в тридцати метрах, точно уверенный, что ни Заур, ни Хамзат меня не увидят. Полицейские еще могли бы разглядеть, но никто из них не решился бы в этот момент потревожить героев разворачивающейся драмы, чтобы рассказать, что за зрелищем наблюдает незваный гость. Я замер и прислушался.

– Ты этим ничего не добьешься, Хамзат.

– Я просто сделаю так, чтобы было справедливо! – заорал новоявленный преступник.

– И где тут справедливость? Ты думаешь, что взял виновного?

– Мы оба знаем, что это он!

– Не знаем! Мы не знаем! У нас нет доказательств!

– Есть! Он избавился от своего ножа! Администратор рассказал, что он уходил рано утром на несколько часов! Еще обувь!

– Какая еще обувь?! – спросил Заур, разводя руками.

– Следы обуви! У меня есть свои братья в твоей команде! Ты думаешь меня наебать? Я знаю, что вы подтвердили! Это его охотничья обувь была! Следы были везде!

– Были, но это еще не доказательство! Ты не знаешь всего!

– Да?! Это ты не знаешь! Скажи мне, кто-нибудь убивал человека, которого ты любил? Маму, отца, жену? Кого-нибудь из них зарезали?

– Нет!

– Тогда ничего ты не знаешь! Но ты можешь понять, почему я это сделаю. Мы оба тут родились, и ты знаешь, что я не могу это так оставить. Если я ничего не сделаю, это будет позором для всего моего рода.

– До свадьбы ты за нее не в ответе!

– ******* уже был, – сознался после недолгой паузы Хамзат, имея в виду, что по исламским законам они уже находились в браке.

Услышав это, Заур замолк.

– Мы об этом не объявили, но никях уже был. Он убил мою жену, и Аллагь свидетель – у меня нет других вариантов. Ты это знаешь!