Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тут новая неприятность: встал вопрос о том, с которого начинать.
Уж очень, знаете, дружные были петушки. Чёрного зажарить — белый скучать будет, белого зажарить — чёрный заскучает…»
Иначе говоря, перед капитаном Врунгелем и его товарищами стала нравственная дилемма. Причём Андрей Некрасов описывает совершенно советский способ её решения (несколько казённый этот метод — лучшая реакция на мучительную рефлексию интеллигента).
Врунгель никак не может определиться: «Я размышлял над решением этой проблемы, серьезно размышлял, но так и не пришел к должным выводам. Ну, думаю: „Ум хорошо, а два лучше“. Создал комиссию: я и Фукс.
Снова со всех сторон обсудили этот вопрос, но тоже, знаете, безрезультатно. Так и не смогли найти конструктивного решения. Пришлось расширить комиссию. Кооптировали Лома. Назначили заседание. Я изложил сущность дела, познакомил собрание с историей вопроса, поднял, так сказать, материал… И не зря. Лом неожиданно такую трезвость взглядов и находчивость проявил в этом деле, что сразу всё, как говорится, встало на свои места.
Он и минуты не думал. Так, знаете, не колеблясь, прямо и говорит:
— Режьте чёрного.
— Позвольте, — говорим мы, — ведь белый скучать будет!
— А чёрт с ним, пусть скучает! — возражает Лом. — Нам-то какое дело?»
Так и сделали. Дальше Врунгель добавляет от себя: «Должен прямо сказать, Лом не ошибся. Петушок оказался прекрасный, жирный, мягкий, — мы просто пальчики облизывали, пока его ели».
И заканчивается этот пассаж совершенно ударной фразой:
«Впрочем, и второй был не хуже»[94].
28.06.2016
Обнуление (о постапокалипсисе)
Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить.
Фёдор Достоевский. «Записки из подполья».
Не очень хочется кого-то обидеть, но речь пойдёт о болезненной теме. Точнее, о том, как современная массовая культура подсовывает своему потребителю модель обнуления мира. И эта модель описывается обидным для некоторых народностей анекдотом, в котором муж говорит жене, разглядывая играющих детей: «Новых народим или этих отмоем?» Про это был написан Аркадием Гайдаром прекрасный рассказ. В этом рассказе мальчишки подступались к ветерану, раненному в революционных сражениях, говоря: есть на горе Горячий камень, и, если разбить его, то можно начать жизнь заново. А увечный революционер справедливо отвечал им, что жизнь его был наполнена смыслом, и другой он не хотел. Тому, у кого смысл в жизни есть, не требуется ничего начинать снова, да и вообще не нужно метаться.
Обнуление жизни не раз бывало в истории — прежний мир сносился до основания, а затем наступала довольно странная пора, и, как правило, старый мир прорастал наново. Но в скучную жизнь обывателя обнуление старого мира вносило определённое разнообразие. Не секрет, что этот потребитель всегда отождествляет себя с героем — и вот он, будто Джеймс Бонд, бегает по крышам или несётся на мотоцикле по выжженной ядерным апокалипсисом земле. Долой скучную работу, долой зануду-начальника, противную жену и кредиты, которые выплачивать ещё лет десять. Всё старое обнулилось, пропало, исчезло. Остался только мир настоящего мужчины, или — мир, достойный настоящего мужчины. В нём пахнет порохом, отработанным бензином или соляром, дорогой и, главное, — свободой. Жизнь началась заново.
При этом нормальный обыватель не то что бы не задумывается, какой ценой достигнуто это обнуление, но как-то отодвигает эту мысль на периферию сознания. Пусть будет война, только б у меня кредиты в ноль ушли.
Жанр этот иногда называют «Постапокалипсис», а иногда употребляют слово «Фоллаут», вслед компьютерной игре давних времён. Это такая тактическая РПГ Fallout издания 1997 года, которую произвела на свет фирма Interplay Entertainment. Игру эту много раз модифицировали, она засияла новыми красками и возможностями, но нам всего важнее то, что вокруг неё выросла целая культура — с сообществами, лексиконом, книгами и даже социологическими исследованиями игроков. Неприхотливый смысл игры «Фоллаут» заключался в том, что нужно было покинуть какой-то схрон в одном из западных северо-американских штатов, искать воду (вернее «водяной чип»), да, в общем, неважно что — все знают, как устроены эти игры, фильмы и книги.
Есть среди них, конечно, великие произведения — вроде «Почтальона» Дэвида Брина — там не развлечение для фоллаутчика (вот и слово произнесено), там величие той американской нации, которая, сжав зубы, ломит к поставленной цели, которая по-настоящему непобедима, и ничего, кроме уважения вызвать не может. «Постапокалипсис» — название неловкое, хотя и точное (случился какой-то апокалипсис — ядерная война, птичий грипп, война с триффидами, нападение помидоров-мутантов), и вот началась «жизнь после».
Беда в том, что, как справедливо замечал капитан Врунгель о важности имени: «Как яхту назовите, так она и поплывёт». Поэтому длинное название неудобно — пост… кал… сись… Всё это неприятно и нехорошо. Корни самого образа, конечно, страшнее истории холодной войны и ожидания советского ядерного удара.
Американского удара тоже ожидали, но потом, когда я сравнивал свои ощущения с воспоминаниями сверстников по ту сторону океана, то решил, что отечественный взгляд на Конец Света был связан с большим спокойствием и фатализмом. Впрочем, у советских людей Гражданская оборона не была пущена на самотёк, служащих для тренировки гоняли по убежищам, а я сам шил на уроке ватно-марлевую повязку от радиационной пыли. Потом я даже получил удостоверение потенциального начальника сводной поисково-спасательной команды, которая с двумя тракторами должна была растаскивать обломки зданий после ядерного удара.
Мотив выживания у моих американских сверстников был совершенно другим — от ироничного отношения к семейным бункерам до скаутских пробежек по лесам и подготовки к неведомому. Во всяком американском сериале, включая лучший из них — «Южный Парк» всегда есть один-два фрика-выживальщика. Это вечный образ фоллаутчика. Будущего бойца Постапокалипсиса. Уже несколько смешной.
Но в шестидесятые годы прошлого века, как рассказывали мне простые американцы, всё было по-серьёзному: и бункеры, и припрятанные стволы в них, чтобы отбиваться от безумных банд. И запас консервов на три года вперёд. Но, главное, — отчаянная решимость выжить.
Как сейчас обстоит дело у наших американских друзей, мне неизвестно, но у нас любители выжить (в этом какой-то мрачный каламбур) рассматривают и просто вариант разрухи вкупе с новой Гражданской войной. О, сколько их, унылых городских клерков, обсуждают на форумах и в социальных сетях то, что произойдёт после обнуления их скучной офисной жизни. И тут появляются,
