– Мишель, – окликнул Зимин, устремляясь к мотоциклу.

– Цел он, цел, – успокоил Сергей, подбирая валявшиеся на дороге два автомата.

Пушели поднялся. Лицо его было грязно‑серым, в глубоких царапинах. Во все глаза он глядел на бандитов, на горящий грузовик с выкрошившимися фарами и разбитым ветровым стеклом, на своих спутников.

– Отдых по‑таежному, – с нервным смешком сказал Зимин. Во всем теле ощущалась мелкая противная дрожь. Напряжение пережитых минут пока не спадало.

Сергей шагнул к нему, головой ткнулся в его голову, обнял. Отстранился, так же молча потерся щекой о щеку Пушели, притянув его к себе.

Очухавшийся Жало медленно приподнялся на локте. Увидев объятую пламенем машину, вдруг вскочил с легкостью, побежал по проселку прочь от машины, от мотоцикла. Сапог слетел у него с ноги, он не стал возвращаться. Далеко убежать, скрыться он не мог, тем более полуобутый. Не это беспокоило Нетесова. Он заметил: пока наблюдал за одним, другой, лохматый, со сросшимися на переносице бровями, он знал его фамилию – Бесперстов, – шмыгнул с дороги под прикрытие трех рядом растущих кедров. Чего так испугались? Машина? Наверное, горящая машина. Там есть еще гранаты, и они вот‑вот начнут взрываться? В любую секунду? Видимо, так. Рано они обрадовались, еще неизвестно, кто будет праздновать победу, если сейчас не успеют укрыться.

– А ну быстрей за кедры! – велел он Пушели и Зимину. Нервы не выдержали, и он перешел на крик, на мат.

Прежде чем самому кинуться следом, глянул на Базавлука. Повезет ему, так повезет. Было бы кого спасать, ради кого рисковать.

Уже оказавшись под защитой стволов рядом с Пушели, Андреем и одним из бандитов, снял с руки часы, смотрел на секундную стрелку. Она обежала чуть меньше полукруга, когда рвануло. Раз, другой, третий. Одиночные взрывы слились в один долгий. Потом наступила тишина. Они вышли из укрытия. Зеленый ЗИЛ, то, что от него осталось, лежал поперек дороги колесами кверху, и все четыре ската были охвачены пламенем. Горели и откинутые взрывной волной в болотную жижу деревянные обломки кузова. У мотоцикла пострадала только коляска: она была вся изрешечена осколками. У главаря банды ран не прибавилось, однако он и без того был в тяжелом состоянии, без сознания. Сергей, склонившись, пощупал пульс – он еле угадывался.

– Да, почти как на войне. Здорово смахивает картина, – оглядевшись, сказал Зимин.

Нетесов и Пушели промолчали. Впрочем, Зимин и не ждал ответа.

Сергей завел мотоцикл, покатил на нем задним ходом по проселку. Минут через десять вернулся с третьим бандитом. На одной ноге у Жала был сапог, другая нога – босая. Слетевший сапог валялся на дороге, можно его было поднять, однако Нетесов этого не сделал.

– Так лучше, не сбежит, – пояснил. – Сейчас так их скрутим… – Сергей полез в рюкзак, где были рыболовные снасти.

Внимание Зимина привлекла наколка на босой ноге Жала: «А ноги просятся в санчасть». Он взглянул на левую руку: на тыле ладони была вытатуирована лилия. Похоже, это на Жало ориентировку показывал ему неделю назад Сергей. Хотел позабавить описанием многочисленных наколок…

Спустя полчаса Базавлук был перебинтован, двое его подельников накрепко связаны, для страховки Нетесов еще опутал их крупноячеистой сетью.

– Андрей, – подозвал к себе Зимина, – нужно срочно возвращаться в Пихтовое. Темнеет. И этот, если не везти, умрет, – кивнул на Базавлука.

– Ты же ранен.

– Пустяк…

– Может, все‑таки я попробую?

– Исключено. Тайга. Нельзя шутить. Я быстро, часов за пять. На тебя с Пушели этих двоих оставляю.

– Крот – это Бесперстов. А Жало? – спросил Зимин.

– Нормальная у него фамилия. Максимов. Зачем тебе это? Лучше помоги Базавлука поднять.

Вдвоем они уложили в коляску стонущего от боли в беспамятстве главаря.

– Скоро вернусь, – заводя мотор, сказал Сергей специально для Пушели.

Через минуту мотоцикл скрылся из виду, некоторое время еще доносился его затихающий гул, потом и он пропал.

В наставшей тишине слышны были только треск горящей, плюющейся копотью резины да шорох листвы от пробегающего в кронах деревьев свежего – ближе к ночи – осеннего ветерка.

– Годится под сиденье. – Зимин кинул к ногам Пушели скатанную зачехленную палатку. Сам сел на рюкзак с рыболовными снастями и спальниками.

Пушели, опустившись на палатку, молчал. Даже не спросил о бандитах, откуда они объявились в этой глухомани, почему знакомы с Нетесовым. То ли в общих чертах понимал, то ли все не мог оправиться от переделки.

Зимину тоже было не до разговоров. В пылу схватки он ничего не почувствовал, выдирая зубами чеку из гранаты. Теперь пристала острая зубная боль. Он потрогал зубы пальцами. Два нижних качались. Кажется, придется удалять. На войне все сохранил в целости, а тут… Досада вспыхнула и погасла. Он усмехнулся про себя: что за цена победы в таком неравном поединке – два шатающихся зуба у него и легкое ранение у Сергея?.. Взглянув в очередной раз на Пушели, подумал, что он, приехав на землю предков, каких‑нибудь час‑полтора назад мог оказаться убитым на этой земле. Так близко от места, где сложил голову его прадед…

Сумерки приближались. Огонь от горящих скатов очерчивался все резче, а хвойный лес, откуда вынырнул зеленый ЗИЛ, виделся уже одной сплошной черной линией.

Пора было приготовиться к ночи – принести дров для костра, зачерпнуть воды для питья.

Из второго рюкзака он вынул вместительный полуведерный котелок, который был заполнен продуктами, посудой, двумя плоскими фляжками. Из фляжки налил в пластмассовый стаканчик, протянул Пушели.

– Водка.

– А вы? – спросил Пушели.

– Нельзя. Потом, – Зимин махнул рукой в сторону сидящих в десятке метров от них связанных бандитов. – Выпейте.

Он выложил содержимое котелка на рюкзак, отправился за водой.

Тонкий ручеек пробегал около трех кедров. Не самая, может, чистая вода, с привкусом болота, однако искать другой источник, оставлять без внимания бандитов поостерегся. Хорошенько прокипятить – нормальная будет вода для питья.

С дровами для костра вообще никаких проблем не возникло: кругом полно валежника, оставалось только в кучу стаскать.

Пушели держал в руках его фотоаппарат, когда он, управившись, опять сел рядом.

– Посмотрите, Андрей Андреевич, – пальцем показал Пушели.

На «Зените», который Зимин пытался, отъехав от трех каменных истуканов, извлечь из рюкзака, да так и не успел, была глубокая вмятина, объектив разбит. Осколочек гранаты угодил и в фотоаппарат.

– Выкинуть надо, отснимал свое, – сказал Зимин.

– Подарите его мне, – попросил Пушели. – На память.

– Пожалуйста…