Пушели, шедший к каменным столбам замыкающим, смотрел на столбы и по сторонам, слушал разговор и помалкивал.

Это издалека казалось, будто каменные истуканы жмутся друг к другу. Подойдя, увидели, что каждый столб отстоит от соседа на метр‑полтора. И не выстроившись в шеренгу, как создавалось впечатление при взгляде издалека, стояли истуканы: тот, что посередине, выдвигался вперед. На нем на уровне глаз была прикреплена потускневшая, позеленевшая небольшая медная пластинка с выгравированной надписью:

«Здесь 29 августа 1920 года в ожесточенном бою доблестный краснознаменный полк И. П. Калинкина наголову разбил белую банду Пушилиных, проливающих кровь мирного населения.

Вечная память красногвардейцам‑калинкинцам, павшим за свободу, за народную власть».

Канадец тоже прочитал выгравированное на табличке. Вряд ли ему было приятно, если прямой потомок Пушилиных. Но что мог сказать Зимин? Что в гражданской войне победителей не бывает? Вообще, почему он должен что‑то говорить? Не хватало оправдываться. Написано и написано. Скорее всего, от души, с твердой убежденностью.

– Вот около этого, – Зимин провел ладонью по ребристой шершавой поверхности столба, стоящего справа от центрального, на котором была медная табличка с гравировкой, – похоронен Игнатий Пушилин.

– Сфотографируемся на память около столбов? – предложил Зимин Пушели.

– Да‑да, – охотно согласился канадец, в задумчивости стоявший перед каменными истуканами.

У Зимина фотоаппарат был уложен в рюкзаке вместе с другими вещами, и он направился было к мотоциклу.

– Подожди, – остановил его Нетесов. – Потом снимешь. Еще почти час до места ехать. До темноты устроиться, рыбы на уху наловить нужно.

– Место – это где? – спросил Пушели.

– Большой Кужербак, у слияния с Омутной. Там, на соседнем берегу, Никифоровы поля начинаются, – обстоятельно, будто иностранцу это о чем‑то могло говорить, объяснил Нетесов. – А сфотографируемся завтра. Или на обратном пути. Пошли.

Подавая пример, Нетесов энергично зашагал прочь от каменных истуканов…

Опять они ехали, и опять шум работающего мотора оглашал тайгу.

Но вот в этот шум вмешался еле различимый шум другого работающего мотора.

Сергей остановился, приглушил двигатель, вслушался: не показалось ли?

– Слышишь? – спросил у Зимина, полуобернувшись.

Рюкзак, в котором находился фотоаппарат, был на коленях у Пушели, и Зимин был целиком поглощен тем, что пытался вытащить из рюкзака «Зенит».

– Что? – спросил он.

– Мотор.

Зимин вслушался. Кажется, и Пушели, вскинув голову, попытался уловить шум чужого мотора.

– Машина, – сказал Зимин. – Ну и что?

– Да ничего. Просто… – ответил Сергей. Крутнул ручку скорости, дал газ.

Проехали еще немного. И опять Сергей сбросил газ, притормозил.

Урчание двигателя теперь доносилось все явственней.

– Грузовик, что ли, впереди? – снова повернулся к Зимину.

– Ну, может, и грузовик, – сказал Зимин. – В чем дело?

– Не может – точно, – быстро проговорил Сергей. – Глянь!

Впереди, в полукилометре или чуть больше от места, где остановились, начинался густой пихтовый массив. И оттуда, со стороны пихтача, темного, словно прихваченного сумерками, вырвавшись из его недр, навстречу им мчал зеленый ЗИЛ.

Пока еще он только вынырнул из хвойных лап, еще только отделился от них, однако быстро приближался.

– Андрей, это они!

– Кто? – непроизвольно вырвалось у Зимина, хотя и без того было ясно.

Совсем некстати на языке вертелся другой неуместный, никчемный сейчас вопрос: они давно в другой области, бросили грузовик. И он бы, наверно, спросил об этом, если бы внезапно вспыхнувшая новая мысль не обожгла мозг.

– Они тебя знают в лицо?

– Не должны… – процедил сквозь зубы Сергей. В голосе его не было уверенности.

Пушели, слушая их разговор, глядя попеременно то на их лица, то на летящий навстречу грузовик, не мог понять, в чем, собственно, дело, почему такой переполох при виде обыкновенной грузовой машины, однако у него хватало ума сообразить, что именно грузовик таит для них большую опасность. Тревога спутников передалась и ему. Ему очень хотелось спросить, что происходит, однако он молчал, понимая, что сейчас совершенно не до него.

– Что будем делать? – спросил Зимин.

– Что?..

Нетесов бросал быстрые взгляды на обочину проселка. Развернуться никакой возможности, даже нет смысла пытаться. Слева, за оплывшим земляным бруствером, – зыбкая почва, справа – старая трухлявая поваленная береза, усыпанная опятами. Можно было еще попробовать втроем поднять, развернуть «Урал» на сто восемьдесят градусов, но – поздно, в считанные секунды этого не успеть. Или, если даже успеть, все равно машина нагонит.

– Что? – еще раз вопросом на вопрос Зимина ответил Нетесов, лихорадочно соображая. Под мышкой слева у него был пистолет. Но потянуться за ним, убрать руки с руля – было бы чистым самоубийством. Наверняка из зеленого ЗИЛа следят за каждым его движением, и попробуй он достать пистолет, отреагируют мгновенно.

Второй раз в жизни он оказывался в таком положении. Первый – в восьмидесятом году, в Афганистане, на горной дороге. БТР, который он вел, был подбит. Автоматы лежали под рукой, но нечего было думать взяться за них: они были на мушке у «духов». Их могли застрелить немедленно, но по ним не стреляли – хотели взять живыми. И тогда они приняли решение – вышли и встали с поднятыми руками у БТРа… Пять стволов смотрели тогда на них двоих, но они сумели выйти победителями из поединка…

Не Андрей был с ним вторым тогда. Колонна, в которой он находился, подоспела через несколько минут, но Андрей знал в деталях, каким образом все произошло. Если только он не забыл, можно бы сейчас попытаться повторить…

– Помнишь, как мы с Брагиным под Гератом? – Он повернул голову к Зимину.

– Ну… – В голосе Зимина звучало нетерпение.

– Попробуем повторить?

– Давай…

Зеленый ЗИЛ неумолимо приближался, был уже метрах в двухстах. Сразу не попытался, теперь уж и подавно поздно пробовать скрываться от него. Нетесов выключил двигатель.

– Встали, – распорядился. – Встанешь за мной. В шаге. В метре. Не дальше, – велел он Пушели. – Ясно?

Пушели понял.

Из грузовика словно не замечали встречный мотоцикл, мчали как ни в чем ни бывало. Видны были уже сквозь запыленное ветровое стекло лица двоих, находившихся в кабине. Чем ближе, тем отчетливей. Разделяло метров сто… пятьдесят… двадцать… Наконец, словно очнувшись от сна, сидевший за рулем в грузовике резко затормозил. Сквозь шум работающего мотора послышался нудный скрежет от этого торможения. Зеленый ЗИЛ замер шагах в пятнадцати от мотоцикла.