– Ваше доверие, ваше величество, лучшая для меня награда, – возразил Гель с жаром.

На это Елизавета только сказала:

– Пусть этот плотник выведет вас из сада таким же образом, как он привел вас сюда, а теперь не теряйте времени, и да благословит вас Бог.

Гель был на седьмом небе, так как королева милостиво протянула ему руку, к которой он прикоснулся губами, стоя все еще на коленях.

Это была прелестная, стройная рука, она такой оставалась до самой смерти королевы, и такою же помнил ее Гель до последних дней своей жизни. Не помня себя от восторга, он быстро поднялся и, пятясь, вышел из аллеи. Королева повернулась и быстро пошла по направлению к месту, где ждала ее свита.

В эту минуту он чувствовал только одно: что жизнь его отныне принадлежала одной королеве, а Елизавета думала о том, как милостиво было к ней небо, послав ей в самую критическую минуту такого неожиданного помощника в лице этого скромного и в то же время предприимчивого юноши, который готов был исполнить ее поручение, хотя бы это стоило ему жизни.

Когда Гель очутился снова на улице, он ясно почувствовал все последствия ночи, проведенной в саду в холодное мартовское время; голова его болела невыносимо благодаря выпитому накануне вину. Во время разговора с королевой он, конечно, не сознавал этого. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он зашел в первую попавшуюся таверну и там подкрепил свои силы горячим завтраком и стаканом вина.

Затем он зашел в таверну, где накануне оставил свою рапиру, и так как там сразу признали его, несмотря на его рабочую куртку, – обстоятельство, не вызвавшее ничьего удивления, так как всем давно известно было, что во время ночных похождений Гель Мерриот являлся и не в таких костюмах, – он получил свою рапиру без всяких разговоров и отправился затем по лавкам делать необходимые покупки. Некоторое время спустя на нем уже красовался новый коричневый бархатный камзол, темно-зеленый плащ, широкополая шляпа без пера и высокие сапоги, в голенищах которых почти совершенно исчезали его коричневые штаны.

Он в уме обдумал уже план предстоящего путешествия. Так как одному невозможно было справиться с разбойниками, если бы на него напали по дороге между Лондоном и Вельвином, он должен был прежде всего позаботиться о том, чтобы найти себе спутника и слугу. К счастью, путь его домой лежал как раз через рынок, где обыкновенно собирались все люди, остававшиеся без работы и ищущие ее, в каком бы виде она ни представлялась. Он быстро направился туда. Но не успел он войти на рынок с толпой, как вдруг издали увидел знакомое лицо и знакомый голос окрикнул его:

– Послушай, Гель, ты еще жив? Я думал, что ты погиб сегодня ночью от руки какого-нибудь негодяя, – говорил Кит Боттль, пробираясь к нему.

– Но ведь мы, кажется, сегодня ночью были оба вместе? – нерешительно заявил Гель, так как смутно помнил, что было ночью.

– Да, вместе, пока я не потерял тебя из виду. Да, горе мне, что нас разлучили, Гель; потом, когда я остался один, я присел на камни и заснул, а во сне кто-то украл мой кошелек, теперь у меня нет ни одного пенни.

И действительно, лицо Боттля было так грустно, что не могло быть сомнения относительно его денежных дел. Украли ли у него деньги или он их пропил и проиграл, но, во всяком случае, глаза его устремились на ту часть костюма Геля, где у него обыкновенно лежал кошелек.

– По моему мнению, Кит, лондонский воздух вреден для тебя, – заметил Гель, – тебе не мешает на несколько дней уехать отсюда в провинцию. Поедем со мной. Пожалуйста, не удивляйся моему предложению, у меня есть одно частное дело, и ты мне необходим. Тебе придется только ехать со мной, пить и есть ты будешь вволю, может быть, придется пустить в ход оружие, этого ты, конечно, не боишься, ну а по окончании дела, если останутся барыши, мы разделим их пополам. Согласен ты ехать со мной?

– Хоть на край света, мой друг. И хотя старый Боттль и лгун, и мошенник, но тебе он предан как собака, и с ним ты можешь ехать спокойно куда только захочешь.

– В таком случае вот тебе деньги, купи мне двух лошадей со всеми принадлежностями, и мы встретимся с тобой ровно в два часа на улице Святого Джона около бара. Но прежде всего закуси хорошенько и купи себе получше плащ. А затем торопись, времени у нас не много.

Затем Гель отправился на поиски Шекспира, чтобы сообщить ему, что он должен немедленно же отлучиться из Лондона, спасая жизнь своего благодетеля, и что он при первой же возможности вернется снова в труппу, а пока просит все его роли передать – на время – Грове.

В два часа пополудни во вторник, 3 марта, Мерриот и капитан Христофор Боттль проезжали по улицам Лондона в совершенно другом виде и в другом настроении, чем накануне, когда они бродили по нему ночью. У обоих были теперь превосходные лошади, так как Боттль был знаток по этой части и сумел выбрать лучшее из того, что имелось на рынке, и его не могли бы провести так легко, как других, неопытных, покупателей лошадей.

Вооружение их теперь не уступало прекрасным лошадям: кроме новых прекрасных рапир и кинжалов они оба обзавелись пистолетами. Боттль не знал еще, в чем именно состояла миссия Геля, но он, как истый солдат, не выказывал никакого любопытства и ни о чем не расспрашивал. Как только они выехали из города, дорога сразу сузилась и казалась иногда издали простой тропинкой, окаймленной с обеих сторон изгородью, прерываемой изредка отдельными небольшими домиками. По таким дорогам ездили большею частью верхом или ходили пешком, и только изредка попадались тяжелые, неуклюжие колымаги. Товары перевозились обыкновенно на вьючных лошадях, которых сопровождали вооруженные люди для большей безопасности; иногда стали, однако, уже появляться и особенные фургоны, приспособленные для перевозки товаров. Почта в те времена находилась еще в самом первобытном состоянии, а о почтовых лошадях и не слышали, так что только очень богатые люди были в состоянии заранее, в определенных местах, заказывать себе лошадей, простые же смертные были вынуждены или покупать себе по дороге других лошадей, или же добывать их каким-нибудь иным способом. Животные, приобретенные Боттлем, были, однако, так сильны и выносливы, что можно было смело рассчитывать добраться на них до Вельвина.

Оба приятеля ехали быстро, без всяких приключений, и Гель в глубине души начал невольно сожалеть о том, что миссия его так проста и не предстоит никакой опасности при исполнении ее. Боттль как будто отгадал его мысли и стал рассказывать о разбоях, которые творились по большим дорогам. Он вспомнил кстати, что один из этих разбойников, по имени Румней, доводится ему даже приятелем, так как они сражались когда-то вместе в Испании и в Ирландии, но затем дороги их разошлись: один стал преподавать уроки фехтования в Лондоне, другой предпочел менее верный, но зато более выгодный промысел разбойника на большой дороге. Боттль выразил даже желание встретиться опять со старым другом, ужасным негодяем, но храбрым человеком, как он выразился, чтобы распить вместе с ним бутылочку-другую винца или же вонзить ему нож в живот за одну штуку, которую тот сыграл с ним в деле, где замешана была женщина. Какой именно исход приняла бы их встреча, Боттль не мог заранее угадать, но встреча эта явилась бы приятным разнообразием в их скучной поездке и была одинаково желанна для старого капитана и его молодого приятеля – Геля Мерриота.