«Я дал тебе ответ, – сказал мой учитель. – Подумай какой».

Я вспомнил один урок, который мастер Бенедикт дал мне давным-давно – в первую же неделю, когда я стал его учеником. В ту субботу он усадил меня за стол и научил самому первому шифру. Обычный сдвиг на одну букву: A превращается в Б, Б становится В – и так далее. В качестве упражнения он заставил меня зашифровать собственное имя.

– А такой шифр не слишком прост? – спросил я его тогда. – Всего лишь сдвинуть одну букву? Любой догадается.

Мастер Бенедикт поднял бровь.

– Неужели? И что бы ты сказал, если бы я показал тебе это слово и спросил, что оно значит?

Я немного покраснел. Передо мной было моё собственное имя, но я понимал, что ни в жизнь не догадался бы об этом.

– Когда ты знаешь секрет, всё легко, – сказал мастер Бенедикт. – Запомни вот что: не многие могли бы вообще понять, в чём секрет. Большинство людей не умеют читать. А среди тех, кто умеет, немногие владеют навыком шифрования. Если ты не имеешь дела с людьми, которые в этом разбираются – шпионами короля и так далее, – нет необходимости использовать слишком сложные шифры. На самом деле это даже вредно.

Последнее заявление озадачило меня.

– Почему?

– Потому что всё, что зашифровано, в итоге должно быть расшифровано. Ведь кто-то намеревается прочитать сообщение, да? Чем сложнее ключ, тем труднее будет его найти. Есть и другие недостатки. Сложный шифр требует времени для разработки. Если важна скорость, это становится проблемой. Кроме того, шансы на ошибку – как для шифровальщика, так и для дешифровщика – выше. – Мастер Бенедикт указал на листок, лежащий передо мной. – Иногда самые простые шифры – лучшее решение. Если ты столкнёшься с одним из них, вспомни это.

Самые простые шифры – лучшие. Я вновь подумал, что не нашёл никаких черновиков. Если Мельхиор передавал секретные сообщения своим последователям… ну, они не выглядели самыми башковитыми парнями Лондона. Определённо, не те люди, которые могли оказаться опытными дешифровщиками. А значит, шифр достаточно прост, чтобы его мог понять любой.

Любой – за исключением, видимо, меня.

Я с отвращением смял свои бумаги.

Итак, я вернулся к записям мастера Бенедикта, пытаясь найти траву. Салли вышла на улицу. Я решил, что она просто хочет отдохнуть, а потому несказанно удивился, когда девушка вернулась через час, держа в руке свёрнутый лист бумаги.

– Где ты была? – спросил я.

Она протянула бумагу.

– Ходила за последним списком смертей.

Я пробежал глазами записи. В списке были перечислены все зарегистрированные случаи смертей в городе, с указанием причин. В эти дни людям было плевать на любые причины смерти – за исключением одной.

На этой неделе от чумы умерло 6988 человек. У меня сжалось сердце. Больше, чем когда бы то ни было. И все знали, что такие недуги, как чахотка, лихорадка или болезни зубов, очень часто оказывались той же чумой, которую просто не сумели диагностировать. Кроме того, в этот перечень не попали люди, умершие в одиночестве. Если в списке указано семь тысяч, то истинное число, вероятно, ближе к десяти… Если бы только Гален со своим лекарством приехал раньше!

И кстати, где Гален?

– Сколько времени? – спросил я Салли.

– Думаю, часов десять.

Интересно, может, он уже перебрался в свою новую мастерскую? И ещё интересно, где Том. Он должен был прийти давным-давно – уж к завтраку точно, если бы не было других дел. Завтрак Том не пропускал никогда.

– Том не говорил тебе, когда он собирается сегодня начать работать? – спросил я. – Или, может, что-нибудь о переезде в новую мастерскую?

Салли покачала головой.

– Может, Гален велел ему больше не приходить?

– Он бы сказал нам.

– Ну, тогда, может быть, Том просто спит? Он вчера плоховато выглядел.

Мне снова вспомнился сон. Том лежит на спине, с закрытыми глазами, скрестив руки на груди…

Вот теперь я заволновался.

– Схожу проведаю его.

Но никуда идти не пришлось. Едва выйдя из аптеки, я увидел фигуру, бегущую по улице. Женщина придерживала подол платья, чтобы не мешало побыстрее переставлять ноги. Это была мать Тома. Даже увидев меня, она не замедлила бег. Её лицо было красным, как свёкла, пот ручьями тёк по щекам. Она так тяжело дышала, втягивая воздух, словно утопающая.

– Крис… Кристофер.

Она с трудом перевела дух. У меня неприятно заныло в животе.

– Миссис Бейли? В чём дело? Где Том?

– Мы… мы переехали. – Она наклонилась, пытаясь отдышаться. – Поселились… на реке… на одном из кораблей.

Это было ещё одним способом защититься от чумы. Люди платили за места на палубах кораблей, которые стояли на якоре на Темзе. Сотни горожан прятались на воде – своего рода речная версия подземного хранилища Исаака.

– Том с вами? – спросил я.

Она покачала головой, все ещё задыхаясь.

– Нет. У тебя есть… чтобы помочь ему…

– Помочь ему? Что вы имеете в виду? Где Том?

– Я знаю… мы были не очень-то… добры к тебе. – В перерывах между судорожными вдохами она рыдала. – И мы наказаны. Но Том… Том любит тебя. Он ни в чём не виноват. Пожалуйста. Ты должен ему помочь.

Паника сдавила мне грудь.

– Скажите мне, где он!

– В нашем доме.

– Но ведь вы все перебрались на корабль?

– Нет, – миссис Бейли снова зарыдала. – Только я, Билл и девочки. Том остался дома. Ты должен помочь ему! Никто ещё не знает…

Меня замутило.

– Не знает, чего?

– Наша семья проклята, Кристофер! У Тома чума.

Я бежал всю дорогу. Салли отстала, когда я мчался по пустым улицам, мимо закрытых и заброшенных домов. Стук сердца отдавался в ушах.

Это не может быть чума! Она ошиблась. Мать Тома ошиблась. Люди постоянно так реагировали: малейший кашель, сопли – и никто не осмеливался к тебе приблизиться. Каждый сразу же думал о чуме.

Она наверняка ошиблась. Я же видел Тома. Каких-то двенадцать часов назад. Он был в порядке. Я видел его, он был здоров.

«Вот только плохо выглядел», – сказал голос в моей голове.

«Он просто устал», – возразил я самому себе.

«А ещё он не хотел есть…»

На это у меня ответа не было.

«Ты видел его. Видел в своём сне».