— Постой, дорогой мой, — мягко прервала яНикиту, — а какой интерес может представлять ваш комбинат для большихлюдей?

Для очень больших людей? Я, конечно, понимаю, что тебя итех, кто работает на комбинате, все это очень волнует и расстраивает, тыболеешь душой за рабочих и за общее дело, но ведь в масштабах города этотобъект не представляет большого интереса? Старое, запущенное здание, далеко отгорода, оборудование явно устарело…

— Ты не совсем права. — Никита внезапно успокоилсяи поглядел очень серьезно. — Нищета, запустение, безлюдье, Сидоров скувалдой — все это производит отталкивающее впечатление, но нельзя на этомосновании делать выводы о никчемности комбината. У нас есть цеха с хорошимсовременным оборудованием, но оборудование это простаивает, потому чтопоставщики приостановили отгрузку сырья. Сырье не отгружают, потому что у наснет денег, чтобы за него расплатиться. Нет сырья — нет продукции, нет продукции— опять-таки нет денег… Получается порочный круг! — Никита подошел к окнуи отвернулся. — А если даже удается выбить откуда-то деньги, их снимают снашего счета в качестве штрафных санкций за налоговые недоимки!

Из-за отсутствия денег мы потеряли всех специалистов: людямже нужно семьи кормить, они не могут сидеть здесь, в Новоапраксино, и ждать,пока улучшится экономическая ситуация… Остались только Сидоровы…

Я прикинула, что можно выжать из всего горячего монологаНикиты на предмет написания статьи. Получалось, что ничего. Статья получитсясамая обычная и дико скучная. В самом деле, о таком уже писали, и не раз, ичитают такие статьи только бабушки-пенсионерки и отставники-ветераны. Япредставила себе лицо Гюрзы, когда я принесу ей такую статью. Лучше и непробовать. Но отчего-то несчастный комбинат привлек внимание Петра Ильича? Чтоон нашел в комбинате такого привлекательного для себя? Хоть я и плохо его знаю,но успела убедиться, что Петр Ильич — это такой человек, который зря ничего неделает…

— Из этого порочного круга нет выхода? — задала явопрос чисто из вежливости.

— Я вижу только один выход, — печально произнесНикита, — нужно получить заем в банке, достаточно долгосрочный, чтобыуспеть поднять производство и выйти из финансового пике… И мне удалось даженайти влиятельного человека, который проявил интерес к нашим проблемам и началподготовку кредитования…

Но его убили, убили в собственном подъезде…

— Кто же это? — спросила я с интересом.

— Трубин, Николай Васильевич Трубин.

— Я вспоминаю, это было заказное убийство, наша газетаоб этом писала. Это было ведь летом?

— Ну да.., а после его смерти никто не хочет со мнойдаже разговаривать… Стоит мне только заикнуться о кредитах, у всех банкировпросто отказывает слух! У меня создалось впечатление, что кто-то за кулисамиумело направляет наш комбинат к банкротству, кому-то это очень выгодно!

— Но все-таки, Никита, — вернулась я кинтересующему вопросу, — почему ваш комбинат может интересовать финансовыхворотил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мнесекрет, по старой дружбе, а?

— Может быть, все дело в ультрамарине? — задумчивопроговорил Никита, — В чем?

— В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель,который производится только у нас в Новоапраксино.

— И больше нигде в России? — уточнила я —Обижаешь! — с гордостью ответил Никита. — Больше нигде в мире!

— А сейчас вы его выпускаете?

— Какое там! Производство чересчур дорогостоящее! Внашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!

— А как же жить без ультрамарина? — задала япровокационный вопрос, но Никита снова не понял сарказма.

— Вообще-то его покупали в небольших количествах однаголландская компания для производства художественных красок и баварская фирма,которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчасприсылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать — сама видишь, почему. Но доменя доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупноехимическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.

— А если вам не удастся найти средства, что ждеткомбинат? — спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.

— Что ждет… — вздохнул Никита. — Банкротство, чтоже еще… И все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведутторги, и комбинат купит какой-нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету,а дальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.

— А как проходят такие торги? — поинтересоваласья. — Как обычный аукцион, какие показывают в кино: три удара молотком, всеучастники поднимают цену?

— Да нет, — Никита поморщился, — предприятияи крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычнопроводят закрытый тендер.

Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание иписк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучномуделу «Домовенка».

— А кто проводит этот тендер? — осторожнопоинтересовалась я.

— Чаще всего — КУГИ, Комитет по управлению городскимимуществом…

— Да знаю я, что такое КУГИ! — машинально ответилая.

Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИзаканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории скоммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.

— Саша, о чем ты думаешь? — теребил меня Никита.

Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и неоткликаюсь на зов.

— Мне надо идти, — очнулась я от транса.

— Куда идти, что с тобой, у тебя такое странноевыражение лица… С тобой ничего не случилось? — Он тревожно заглянул мне вглаза.

Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось!Причем за какие-то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничегоособенного не происходило, а теперь вот произошло.

Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама ещеплохо представляла все масштабы случившегося.

— Куда ты торопишься? — допытывался Никита. —Зачем вообще приходила?

И, поскольку не добился ответа, то предложил:

— Подожди здесь немножко, я должен там работяг своихпроконтролировать. А потом сам тебя отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам погрязи шлепать — это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.

Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно непредставляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась настул и стала думать.

Допустим, имеется химический комбинат, который при умеломруководстве и небольших — относительно, конечно, — денежных вливанияхпреодолел бы все перестроечные и постперестроечные трудности и продолжал быфункционировать и производить нужную в нашей стране и за рубежом продукцию.