К тому же он ещё раз стоически напомнил себе о трёх главных правилах, касающихся его новых обязанностей и выданных всему персоналу лечебницы: «не отвечать», «не задавать лишнего» и «не распространяться перед посторонними». А видавший виды магус хотел просто-напросто и дальше получать свою дополнительную надбавку за работу. И для этого ему всего лишь надо было оставаться собой, применяя свои знания на деле, а не лезть в правительственные вопросы, какими бы несуразными или странными они ему ни казались.

И всё же, как только он вошёл в палату, ситуация для престарелого врачевателя довольно резко изменилась. Впервые за последние дни Терчес стал свидетелем того, что все пациенты, находящиеся в ней, не маялись, как обычно, от безделья и не выказывали подавленного возмущения по поводу своего явно незаконного заключения здесь, а с по-настоящему заворожённым видом мирно сидели вокруг кровати одного молодого красавца. Который, как выяснилось, не только очнулся от забытья, но уже пылко объяснял им что-то, размахивая руками и подёргивая головой в такт каждой вырывавшейся изо рта резкой фразы.

— …А-а-а! — мгновенно переключил он внимание на вошедшего в палату мистера Терчеса и на его обязательную охрану, вскинув руку в совершенно воинственном жесте. — Вот и наши надзиратели, господа-а… Ату их всех!!!

И тут совершенно спокойно выглядевшая толпа давно притомившихся, но всё же остававшихся до сего дня вполне благовоспитанными гражданами пациентов удивительно синхронно встрепенулась. После чего так же одновременно вскочила на ноги и буквально с варварской яростью бросилась в сторону не ожидавшего ничего подобного магуса-врачевателя, заставив того мигом растерять все свои документы.

Ближайший из стоявших рядом с ним замаскированных агентов КСС среагировал машинально — и приступил к немедленному отстрелу непокорных из своего многозарядного жезла, снабжённого, к счастью, лишь усыпляющими заклинательными кристаллами.

Но всё-таки пытавшихся добраться до них людей оказалось слишком много.

— Про-очь!!! Гарисон, один МТК мне по ним сюда, живо! — спешно прокричал тогда своему товарищу оттеснённый в сторону охранник Терчеса, вот-вот грозивший оказаться полностью заваленным телами из атакующих и усыплённых бунтовщиков, уже не полагаясь ни на какую «телепатию».

Но едва он замолчал, как ему по челюсти смачно заехал разъярённый бородатый верзила в ободранном чёрном костюме и сам ринулся к единственному выходу из палаты.

Наблюдая за творившимся вокруг безобразием, престарелый магус-врачеватель, очевидно, являвшийся настоящим экспертом в области психомагических отклонений лишь в сопровождении пары крепких санитаров, в первые же моменты попытался было укрыться за спиной своего единственного спасителя. Но когда понял, что ситуация выходит из-под контроля, с завидной для своего возраста резвостью отпрыгнул в сторону умывальника и оттуда юрко зашмыгнул в туалет. Где тотчас же закрылся на все засовы и стал громко взывать ко всеобщему немедленному успокоению.

Однако его мало кто слушал.

— Вали королевских угнетателей!.. Долой произвол!.. — голосили с противоположной стороны двери недовольные обитатели палаты.

Но спустя несколько секунд всех их одним разом заткнул какой-то резонирующий высокий звук, за которым последовало лишь гробовое молчание и окончательное падение тех, кто ещё оставался стоять на ногах. В том числе и бедного мистера Терчеса. Но всё же какому-то количеству пациентов до этого явно удалось прорваться наружу, так как ритмичное отбивание их шагов теперь поспешно отдавалось дальше по коридору. Что и стало последним твёрдым воспоминанием решительно терявшего остатки всякой воли промагуса.

— Скорее вниз! — кричал воодушевлённый Альфред, указывая рукой на уже маячившую за поворотом лестницу. Но тем не менее сам он возглавить эту оголтелую ватагу не спешил, а всё время держался где-то позади. И как только по одному из сбежавших пациентов ударило чужое заклинание, вылетевшее из палочки очередного заслонившего им путь регулярного стражника — Альфред тут же остановился и свернул к ближайшему окну. Решёток на них снаружи, к счастью, больше не наблюдалось.

— Хр-рха-а-а!!! — долбанул по стеклу со всей дури молодой колдун, надеясь скопить в плече хоть немного тёмной магической энергии, пока одни его марионетки сражались с другими, принадлежащими душой и телом короне. Но поскольку силы его до сих пор оставались крайне невелики, то окно попросту не поддалось.

— Ву-гхх! — разбежался тогда Альфред от противоположной стены коридора, чтобы таким образом с лёту запрыгнуть на подоконник и приложиться о стекло сразу всем телом.

И только после этого расколовшаяся левая половина окна пропустила неуёмного бунтаря наружу, наградив его целой россыпью мелких порезов.

Ему больше не было дела до толпы околдованных им фанатиков. Пролетев до земли не меньше трёх с половиной метров, Альфред не самым удачным образом шмякнулся на бедро и руку. Впрочем, боль эта вскоре стала для него своего рода катализатором, мгновенно ускорившим пробуждение его старых талантов. Поскольку только через подобные сильные потрясения можно было тягаться с охватившим сейчас молодого колдуна остаточным эффектом, проистекающим от воздействия невидимых следов зачарованной металлической пыли, налипшей на него, как оказалось, везде и всюду после разрушения проклятого королевского артефакта.

— ТХ-Х-А-АА! — выдохнул Альфред, разразившись ужасным рокотом, что заставило его тело молниеносно взлететь с земли и исторгнуть наружу целые клубы этой переливающейся разноцветной дряни. От этого вся затронутая ею трава и камни ближайшего декоративного газона постепенно стали окрашиваться в золотой цвет, а фальшивая личина и настоящий облик чёрного колдуна впервые за три дня так же медленно принялись сливаться друг с другом.

— Иг Хаар! — попытался достучаться и до своего «источника тела» неуёмный повелитель истинной магии сразу же после свершённого им обряда очищения, который оказался поразительно похож на вышибание проклятья-плевка от его первого наставника.

Но поскольку губительная отрава древнего артефакта самым скверным образом подавляла способности Альфреда целых три последних дня, то он ненароком использовал для себя самый грубый и нестабильный способ лечения — изначальное пламя. В один момент руку лохматого бунтаря объял жар, а глаза округлились от агонии стократ большей, чем раньше, и было это хуже любой пытки.

— А-а-а-а-ррр!!!! — метался по всему двору полуголый колдун, закручиваясь волчком и прыгая на месте, словно настоящий умалишенный. Чем, по иронии, очень хорошо подходил под специфику данной закрытой лечебницы.

Тем временем настоящие лишённые им твёрдого ума люди продолжали сражаться сейчас за свою свободу где-то на втором этаже соседнего здания. Впрочем, постепенно они сбавляли напор, поскольку оказывавшая на них прежде своё уникальное иллюзорное воздействие магическая корона больше не влияла на рассудок, а значит — и не подавляла критичность восприятия. В связи с этим кое-кто из пациентов вскоре захотел даже добровольно сдаться агентам КСС, в то время как другие, наоборот, решили отступить и найти для себя хоть какое-то укрытие.