Но и это еще не все. Далее Жозеф Куртоли рассказывает о смерти самого Буде. «Буде находился в Акса в угнетенном состоянии духа. 26 марта 1915 года он решился написать епископству о своих предположениях по поводу смерти Ресканьера,[70] но, когда 30 марта 1915 года уполномоченный епископства прибыл в Акса к восьми часам вечера, аббат Буде скончался от ужасного приступа незадолго до его приезда. В этот день к нему приходили двое неизвестных…». Да, подобное признание украсило бы любую детективную повесть или роман ужасов. Два священника, умирающие при странных обстоятельствах, после визита двух неизвестных, следов которых не обнаружено… В средние века непременно решили бы, что эти два незнакомца (одетые неизменно в черное) были дьяволами, посланными Сатаной. В наше время о них предпочли молчать — и напрасно. Такое умалчивание немедленно породило на свет следующее предположение: таинственные «вестники смерти» были членами тайного общества, в которое входили Буде и Соньер, — или же это были члены другого, враждебного общества, стремившегося завладеть секретами церковной братин. За образец для подобных россказней был взят случай, реально произошедший за двадцать лет до описанных событий, — убийство аббата Жели. Вдохновленные этим «сюжетным ходом», сочинители добавили еще несколько таких же «смертей», чтобы приукрасить сюжет и вдобавок обвинить Соньера. Конечно, ведь влачивший жалкое существование Соньер вновь стал богатым именно после смерти аббата Буде! После ознакомления с такими «убийственными деталями» складывается такое ощущение, что кому-то очень нужно было очернить Соньера и Буде ради того, чтобы заострить внимание на тайне, окутавшей «дело Ренн-ле-Шато».[71] К чему же в подобной истории следует отнестись с подобающим интересом? Ни к чему.

Аббат Анри Буде и аббат Беранже Соньер были коллегами в приходах, расположенных по соседству. Их связывало много общего, что стало причиной обоюдной симпатии и дружеских отношений, — в частности, любовь к родному краю, к стране, которую оба они (правда, каждый по-своему) стремились прославить далеко за ее пределами. Соньер работал над ее «внешним обликом», создавая архитектурные памятники, которые могли бы привлечь в этот затерянный край толпы паломников. Буде предпочитал работать в молчании, восславляя «внутренний облик» родного края в своих книгах, призванных очаровать читателей историей графства Разе и его достопримечательностями. Однако повторю еще раз: все имеющиеся в нашем распоряжении документы в совокупности с позднейшими находками не дают нам никакого права утверждать, что аббат Буде был вдохновителем Соньера, оплатившим некую миссию по приказу общества-фантома. Ничто в них не подтверждает гипотезу о существовании этого общества, затеявшего странную игру, правила которой непонятны так же, как и намерения тех, кто намеренно искажал факты этого дела, превращая роман об аббате Соньере в достойный образчик английской готической прозы конца XVIII века. Тень аббата Буде, если она и появляется за спиной аббата Соньера, не вызывает ни тени беспокойства, в ней нет ничего дьявольского. Конечно, это великая потеря для готического романа, но для нашей истории это неоспоримый факт.

«Тень» третья: «последний король» граф Шамбор

1 июля 1886 года, вернувшись из духовного училища Нарбона, куда аббат был «изгнан» при уже известных нам обстоятельствах, Соньер вновь принял на себя управление приходом. В то время в жизни аббата еще не произошло каких-либо кардинальных перемен — за исключением того, что в его кармане, если можно так выразиться, уже лежало 3000 франков золотом. Это был скромный дар графини Шамбор, вдовы так называемого Генриха V. претендующего на корону Франции, но своими отсрочками и реакционной нетерпимостью проваливавшего любую попытку реставрации монархии Капетингов-Бурбонов. Что можно сказать о «монархе», чья поблекшая статуя, установленная на повороте дороги из Сент-Анн-д’Оре в Бреш напротив безобразного собора в честь покровителя бретонцев, и ныне покрыта ржавчиной? И что, спрашивается, понадобилось этому Капетингу-Бурбону в бретонской глуши? Скорее всего, «псевдо-Генрих V», король без короны, заставивший величать себя графом Шамбором и герцогом Бордо, был довольно бесцветной личностью, лишенной героического размаха. Тем не менее, каким бы ни был граф Шамбор, он все же сыграл свою роль в жизни аббата Соньера, человека набожного и воспитанного в «монархистских традициях», выходца из зажиточной семьи, слепо подчинявшейся ханжескому клерикализму аристократии конца XIX века.

Ханжеский клерикализм — вот то определение, которое полностью подходит к духу, царящему во Франции в конце века. Поражение 1870 года, вмененное в вину Наполеону III, заставило определенные круги общества (называющие себя «элитарными») задуматься о том, как поправить дела «бедной милой Франции», отданной на растерзание «красным» и франкмасонам, которым в свое время покровительствовал Наполеон Бонапарт, этот достойный наследник революции.[72] На помощь «младшей дочери Церкви, вероломно предавшей свою миссию», устремилась партия монархистов, не терявшая надежды управлять страной, которую поддерживало папство, никогда еще не бывшее столь реакционным и антипопулистским. Все это не ирония и не розыгрыш: это социальная, религиозная и политическая обстановка во Франции конца XIX века. Потеря Эльзаса и Лотарингии. Седанская катастрофа. Низложенный император. Дни Парижской коммуны, несущей страшную угрозу французскому обществу. И наконец, предостережения, посланные самими Небесами… О том, какая страшная участь ожидает Францию, если та пойдет на поводу у республиканцев и демократов, этих хитрых слуг дьявола, страну предупредила сама Дева Мария! Произошло это в 1846 году в местечке Салетт-Фаллаво, расположенном в департаменте Изер, в диоцезе Гренобля: Богоматерь явилась двум ребятишкам-пастушкам. Пастушок Максимен Жиро позднее отречется от своих слов перед кюре Ара и закончит свою жизнь в беспробудном пьянстве. Пастушка Мелани Кальва окажется двоюродной сестрой Эммы Кальве, предполагаемой любовницы Соньера, но «официальной» любовницы Жюля Буа, входящего в различные эзотерические общества. И наконец, само название «Фаллаво» означает «Долина обмана» — действительно, чем не «предостережение с небес»? В ходе процесса 1855 года выяснилось, что автором этого «видения» была экзальтированная аристократка Констанция де Ламерльер, защитником которой выступил адвокат-франкмасон Камилл Пеллетен, впоследствии ставший министром. Режиссер этой «постановки» так не призналась, что подтолкнуло ее взять на главную роль Матерь Божью. Впрочем, нет никакого сомнения, что Констанция де Ламерльер руководствовалась указаниями монархистов-легитимистов и интегристов, в то время подрывавших устои французского общества, желая вернуться к прежнему режиму. Для столь «благой цели» были хороши все средства, в том числе и мошенничество. Веком позднее, когда «третий секрет» Салетты наконец был обнародован, даже папа Иоанн XXIII воскликнул, что речь идет о колоссальнейшей глупости.