— Больна им?! Да, больна, — согласилась она.

— Больна или не больна, но ты не жалеешь о том, что Костя выжил, — заметил Завьялов.

— А я должна об этом жалеть?

Костя выжил, и Аллу ничуть это не опечалило. Скорее наоборот. И дело здесь не только в страхе перед наказанием… В принципе, Костя не заслуживал столь сурового наказания. Достаточно того, что в нем побывал карающий нож.

— Не должна. И не жалеешь. Значит, ты еще не совсем потерянный для общества человек… — покровительственно улыбнулся Завьялов. — Тебя лечить надо, вытравливать зло мало-помалу… Поверь, ты сама вздохнешь с облегчением, когда освободишься от этого зла.

— Нет никакого зла!

— Да, но и добра тоже нет…

— Добро есть! — неожиданно рассмеялась она. — Много добра. У Миши. Только я не знаю, где это все. Так что можешь не стараться, все равно через меня ничего не узнаешь…

— Это ты о чем?

— Признайся, что тебе нужны Мишины деньги!

— Меня не интересуют деньги Кустарева, — покачал головой Геннадий Захарович. — Я по чужим огородам не лазаю. Да и слишком это сложно для меня.

— А что тебя интересует?

— Ты меня интересуешь. Красивая ты девушка, интересная. Глядя на тебя, понимаешь, почему Костя голову от тебя потерял. И я его ничуть не осуждаю…

— Может, ты сам хочешь со мной жить? — усмехнулась она.

Завьялов красноречиво промолчал.

— А говоришь, по чужим огородам не лазаешь… Знаешь, кто по чужим огородам капусту жрет?..

— Я не вижу здесь чужого огорода, — невозмутимо ответил он. — У Кости семья, дети. Да и не нужен он тебе, если ты пыталась его убить…

— Мне Миша нужен. Я овощ из его огорода…

— Овощ, — кивнул Завьялов. — Именно овощ. А ты должна быть человеком… Миша превратил тебя в ничтожество. Ты для него всего лишь овощ, который можно вырвать с корнем и выбросить на свалку… Сколько ему дали, девять лет?

— Да, девять.

— Ты ждешь его?

— Ждала! Жду! И буду ждать!

— А ему это нужно? Сейчас, может, и нужно, а вот когда он выйдет…

— Я ему всегда буду нужна!

— Ну, конечно, конечно… — иронично взглянул на нее Геннадий Захарович.

— Это правда!

Ей все равно, как он на нее смотрит. Она любила, любит и всегда будет любить Мишу. И никогда его не предаст. А все остальные пошли к черту!

— Правда бывает разная…

— Ты, Геннадий, чтоб тебя, Захарович, чего хочешь? Трахнуть меня? Так назначай цену, может, и договоримся!

— И какую цену ты просишь? — спросил он, от волнения хватанув ртом воздух.

— Ты делаешь свое дело, и мы расходимся как в море корабли.

Алла должна была пострадать за Мишу, но почему так не хочется этого делать? Почему не хочет она идти по его стопам? Почему готова купить свободу ценой своего тела?

— И все? — усмехнулся Завьялов.

— А что еще?

— Ну, и куда пойдет твой корабль? Ты в розыске, тебя ищет милиция, тебя ждет суд, и я не думаю, что он будет гуманным. Справедливым, да, но не гуманным.

— Ничего, прорвемся.

— А куда прорываться? У меня есть дом под Краснодаром, ты можешь там жить.

— Я буду там жить, а ты будешь меня ужинать и танцевать? Это ты хорошо придумал, Захарыч! — рассмеялась ему в лицо Алла.

— Ужинать буду, а танцевать — это как ты захочешь, — обиженно нахмурился он.

— А если не захочу?

— Тогда не надо…

— Это ты так говоришь, а сам надеешься…

— Тебе опасно здесь оставаться. Тебя здесь знают.

— Кто?

— Тебя видела продавщица из магазина. Мой человек показал ей твою фотографию, она тебя узнала. Мой человек показал, а мог показать оперативник из уголовного розыска… Да и дом у тебя здесь, прямо скажем, не ахти. А у меня коттедж со всеми удобствами. И продукты тебе буду подвозить…

— И сам подъезжать будешь.

— Буду. Надо же кому-то выдавливать из тебя зло.

— Чтобы что-то выдавить, надо что-то вдавить. Нехорошо, Геннадий Захарович, молодых девушек развращать.

— Вот видишь, ты признаешь в себе молодую девушку. А ты действительно еще молодая, у тебя вся жизнь впереди… Я ведь могу открыть тебе дорогу в новую жизнь. Для начала попробуем закрыть уголовное дело. Я уговорю Костю забрать заявление, думаю, у меня все получится…

— За все нужно платить.

— Заплатишь, — облизнулся Завьялов. — Если сама этого захочешь. Поверь, я тебя принуждать не буду.

— А тебе можно верить?

— Можно. И нужно… Я человек не бедный, и, если ты захочешь, у тебя будет все.

— А если не захочу?

— Тогда просто будешь жить у меня.

— А если я не желаю жить у тебя?

Завьялов долго и с сожалением смотрел на нее, затем, уныло вздохнув, поднялся со своего места.

Он уже переступил порог дома, когда Алла его остановила:

— Хорошо, я согласна.

В конце концов, он мужик интересный, к тому же за ним она будет как за каменной стеной. Со временем он развалит уголовное дело, и она сможет вернуться к нормальной жизни…

Семь лет в масштабах Вселенной — это неуловимо короткий миг, а в реальностях обычного человека — большой срок. И за семь лет может много чего измениться…

Семь лет назад Миша не знал, как выбраться из жизненного тупика, зато сейчас у него все на мази. Законным вором ему никогда не быть — косяки из далекого прошлого ставят крест на такой перспективе. К тому же он уже и не рвет жилы, пытаясь поднять свой авторитет. Зачем ему это, если Андерсон уже год назад как откинулся, Крюка перевели на другую зону, и никто уже не пытается раскрутить его на деньги. И Шелепов давно на пенсии, и Клыков больше не работает на «Южпортнефть». Да и сам он уже стал забывать лихие времена, когда рубил деньги с такой легкостью, с какой квасят капусту.

И Алла стала забываться. Ни слуху от нее, ни духу… А ведь он верил ей больше, чем самому себе. Тайну схронов ей доверил, а там деньги, оружие. Вдруг уже и нет ничего? Ведь если всю ту наличность до кучи собрать, дом приличный на берегу моря отгрохать можно, обставить его, машину крутую купить, еще и на жизнь останется… Предала его Алла, отреклась от него. А было время, когда он готов был доверить ей тайну всех своих денег. Хорошо, что удержался от этой бредовой идеи.

— Кустарь, тут это, Квакс пришел.