Запрещается:

1. Проходить на трибуны без билетов.

2. Занимать чужие места.

3. Дразнить драконов, проникать на поле вовремя матча.

4. Накладывать на судей и арбитров, а также наигроков команд роковые проклятия.

5. Драться, используя боевые искры, заговоры,сглазы, запуки, а также зонтики, дубинки и кирпичи.

– Класс! – насмешливо воскликнулБаб-Ягун. – Обожаю Поклепа! Хочешь драться – дерись! Только не используйзонтики и запуки! Ну-ка посмотрим, что он разрешает.

Допускается:

1. Использовать талисманы счастья и амулетыудачи.

2. Запускать фейерверки, салюты, вопилки ипрочие магические и немагические средства выражения восторга.

– А вопилки напрасно разрешили! –прокомментировал Ванька. – Вот увидите, перед вторым матчем их ужезапретят. На прошлом чемпионате то же самое было. Кому охота оглохнуть в самомначале? А ты, Таня, что думаешь?

– Угу. Никому неохота, – согласиласьс ним Таня, довольная, что Баб-Ягун и Ванька наконец оттаяли.

Неприятный случай с заклинанием хаоса был навремя забыт, да и Чума-дель-Торт не появлялась больше на Черных Шторах. Тольконадолго ли?

Теперь Шторы день и ночь показывалиполузащитника Жору Жикина – смуглого тринадцатилетнего парня. Похоже было, чтоГробыня в очередной раз влюбилась. Семь-Пень-Дыр и Гуня Гломов были отправленыв отставку.

Каждое утро Гробыня с возмущенными воплямипыталась стряхнуть изображение Жикина со Штор, но оно всякий раз показывалоязык и улетало на швабре с пропеллером. Шторы же принимались пакостно хихикатьи хикикали до тех пор, пока в них не запускали дрыгусом-брыгусом.

Таню все это откровенно забавляло. Она слишкомчасто видела Жикина на тренировках, чтобы заблуждаться на его счет. Его швабрас пропеллером разгонялась и точно лихо, но только пока на пути у нее невырастало какое-нибудь препятствие. Тогда швабра оказывалась даже бесполезнее,чем метла, и Жикина приходилось буквально выкапывать из песка, толстым слоемпокрывавшего стадион.

– Завтра прилетят бабаи, – сообщилЯгун. – Знаете, где их поселят? В Башне Привидений. Поручик Ржевский ужесейчас готовится. Обещает, что будет выть и пугать бабаев всю ночь, чтобы онихуже играли. А Безглазый Ужас приказал Инвалидной Коляске, чтобы она дорассвета скрипела в комнате у их тренера.

– Это нечестно! – возмутилсяВанька. – Надо сказать Медузии.

– Да ладно тебе. Всем известно, что бабаииспользуют запрещенные приемы. Думаешь, зачем им такая куча талисманов? А когдаони начинают проигрывать, то еще и разбрасывают заклинания-ловушки. Попробуйпотом что докажи, – сказал Ягун.

– Откуда ты знаешь? – не поверилВанька.

– Моя бабуся триста лет смотрит всечемпионаты. Уж ей-то все их фокусы известны. Она и тренера бабаев знает –Амата. Говорит, представь что-то среднее между Поклепом и Клоппом и помножь этовсе на Тарараха.

Таня честно попыталась представить себерезультат, но так и не смогла. Среднее между Поклепом и Клоппом находилосьлегко, а вот на Тарараха как-то не умножалось. В воображении что-то заедало.

Они только что вернулись с утреннейтренировки. Таня не успела даже смазать воском струны и спрятать контрабас вфутляр. Голова все еще слегка кружилась от множества бочек и мертвых петель,которые ей пришлось выполнить. На щеке была ссадина – Семь-Пень-Дыр не слишкомаккуратно передал ей пас. Сложно было поймать мяч, пущенный с такой силой.Правда, едва ли в матче с бабаями будет проще.

Таня чувствовала, что Соловей О. Разбойник еюдоволен, хотя чаще он ворчал, а хвалить никогда почти не хвалил. Разве чтобуркал под нос «ничего».

Вот только к новому смычку – подарку Медузии –Таня привыкала с трудом. Спору нет, он был гораздо лучше прежнего, но поройТане казалось, что он ведет себя слишком своевольно.

Гоярын, уже проснувшийся, с чешуей, надраеннойджиннами до слепящего блеска, тренировался вместе со всей командой. За зиму онотяжелел, и это беспокоило Соловья, который успел уже навести справки о драконебабаев.

Баб-Ягун, прищурившись, всмотрелся в зеленуюполоску горизонта.

– Проскочим к лесу? – предложилон. – Там сейчас здорово!

Подумав, что она как следует еще не виделаБуяна, а Тибидохс – это далеко не весь остров, Таня легко вскочила наконтрабас. Подождав, пока Ванька заберется позади нее, она позволила смычкупрыгнуть в ладонь и произнесла заклинание. Баб-Ягун, пригнувшись к трубепылесоса, уже мчался вперед.

Между холмами, почти не петляя, тянуласьузенькая тропинка, над которой они и летели, держась где-то на уровне вершин.Они проносились над сурово темнеющими елями, легкомысленными красноватымисоснами и корявыми дубами, которые лишь немногим уступали в древностизнаменитому лукоморскому. Таня бы не удивилась, окажись на каждом из нихзолотая цепь с бродящим по ней огромным черным котом. Вдалеке, едва различимаяза потрескавшейся горой, синела узкая полоска океана.

Баб-Ягун, похоже, хорошо знал дорогу. Вскореон оглянулся и коротко взмахнул рукой, показывая, что нужно садиться.

– Чебурыхнус парашютис! – Таня произнеслатормозящее заклинание и опустилась на небольшую поляну, тесно окруженную лесом.

На поляне росло одно-единственное дерево –легкая островерхая береза, похожая на зажженную свечу.

– Ага, я угадал! Сейчас самоевремя!.. – довольно произнес Баб-Ягун. – Смотрите, что сейчас будет,и загадывайте желания! Только не упустите момент!

Он подобрал с земли увесистый сучок и,размахнувшись, забросил его в березовую крону. Удар по стволу пришелсявскользь, листья чуть зашуршали и замерли, точно и не было ничего. А потомчто-то вдруг вспыхнуло. От березки отделилось прозрачное, золотой пыльюзапорошенное привидение, повторяющее форму ее кроны.

Золотистое облако пыльцы замерло в воздухе, апотом медленно, почти неуловимо поползло к роще. Добравшись до зеленеющейкромки леса, привидение исчезло.

– Успела загадать желание? – спросилБаб-Ягун у Тани.

Девочка покачала головой. Все произошлослишком быстро.

– Нет? – огорчился Баб-Ягун. –Я же предупреждал! Я вот загадал, чтобы мы расколошматили бабаев. А ты, Ванька?

Ванька загадочно улыбнулся.

– Не скажу, – сказал он. – Так,есть одна мечта… Вот если сбудется, тогда другое дело.