«Говорят, что генерал — это выживший из ума полковник. Так вот, Лавров. Тебе не повезло. Этот не выжил».

— Ну как? — послышалось за спиной, и Виктор резко обернулся. Перед ним стоял Короленко, смеясь одними глазами. — Кто победил?

— Знаешь, полковник, — отвечал Виктор, пожимая руку старому спецу, — как выиграть у чемпиона мира по шахматам?

— Как?

— Это когда ты играешь белыми, а у него все карты одной масти и без козыря.

Короленко, засмеявшись, похлопал Виктора по плечу.

— Тебе, Лавров, книжки пора писать, а не по африкам ездить.

— И ты туда же! — возмутился Виктор, подходя к своему «гелендвагену». — Только что мне этот батон в погонах рассказывал, кто виноват, что делать и кому на Руси жить хорошо.

— И что ты ему ответил?

— Хіба ревуть воли, як ясла повні?

— А серьезно?

— А серьезно — он мне пытался запретить ехать.

— А ты?

— А я что? Зачем мне лезть в бутылку? Я прикинулся ветошью и сказал, что и слыхом не слыхивал ни о каких Сомали и вообще, если поеду куда-то, то не сегодня.

— И он тебе поверил?

— Ну, как этим глазам можно не поверить? — ответил журналист и посмотрел на Короленко таким взглядом, что тому захотелось дать ему кусочек колбасы.

— Артист…

— Поехали выпьем, зритель… — парировал Виктор, открывая дверцу водителя.

— Не-е-е. У меня дела… я тут голубей кормлю.

Только сейчас Виктор заметил в искусственной левой руке полковника сумку с мокрым хлебом.

— Знаешь, очень нервы успокаивает, — простецки улыбнулся пенсионер спецслужбы, и в этом было что-то трогательное.

На самом же деле Виктор понимал, что Короленко пришел сюда не просто так. Но лишних вопросов таким людям не задают и, попрощавшись со старым товарищем, журналист медленно тронулся в сторону дома.

Виктор заметил за собой одну особенность. В последнее время в моменты крайнего напряжения он начинал шутить. И не просто шутить, а прямо-таки фонтанировать иронией и юмором. То ли это от того, что боялся сказать что-то лишнее, или просто потому, что его остроумие помогало ему справиться с психологическим напряжением. Нет, он никогда не был угрюмым и всегда находил, как съязвить, саркастически поддакнуть, но в последние пять лет это чувствовалось особенно остро. Вот и сегодня его по-настоящему «несло».

Беседа была не из приятных. В ней Лавров сумел выдержать дуэль взглядов, не поддаться на провокации крупного начальника, не выдать своих планов и, поддерживая разговор, учтиво согласиться с генералом по всем пунктам его речи. Начальство любит, когда его слушают и понимают, даже когда ему только кажется, что его слушают и понимают. Единственное, что уяснил для себя журналист: помощи ему ждать неоткуда, судьбы моряков «Карины» никого не интересуют и от этого дела он не отступится ни при каких условиях…

Размышления Виктора прервал телефон. Звонила старшенькая.

— Папочка, большое спасибо за пиро5женки! Мы тебя очень лю…

Разговор неожиданно прервался.

— Алло, Лиза! Какие еще пироженки?!

Виктор сразу почувствовал прилив крови к голове, и предательское чувство ужаса поползло по корням волос. Небо, затянутое тучами, будто упало вниз и висело над самой дорогой. Лавров быстро набрал Лизын номер. Трубка «ответила», что абонент вне зоны доступа. Телефон младшей дочери Даши не отвечал… Журналист сразу вспомнил предостережение Короленко. «Не ввязывайся ты в это дело, Витя. Сожрут и фамилии не спросят…»

— А ну-ну-ну-ну-ну, — бессвязно, сдавленно почти прошипел Виктор и утопил педаль газа своего «Кубика» до предела.

Лавров знал город лучше любого навигатора: где срезать, где объехать посты дорожного патруля. Да, он рисковал, идя по городским дорогам почти на предельной скорости, но сейчас ему было решительно наплевать. Ужас, отчаяние, но при этом крайняя решительность и поднимающаяся откуда-то лютость гнали журналиста вперед.

Проскочив полгорода за считаные минуты, через полчаса после обрыва связи с Лизой он уже подъехал к своему дому, останавливаясь и ставя машину на «ручник» вспотевшей ладонью. Калитка во двор оказалась открытой. Двухгодовалый самец кавказской овчарки, стокилограммовый Амаль, которого Виктор купил еще в прошлом году, во дворе отсутствовал. У будки бесполезной змейкой валялась оборванная цепь. Виктор тенью пробрался к дому, прислушиваясь… Тишина. Как она пугала его… Журналист осторожно подошел к двери. Она была закрыта. Лавров выдохнул и достал ключ… Он сразу поднялся на второй этаж. Средь бела дня в детской горел свет… Виктор сделал несколько нерешительных шагов к двери и заглянул внутрь… На Дашкиной кроватке мирно лежали две дочки Лаврова, старшая и младшая, и мирно посапывали. Уснули и видели неизвестно какой по счету сон.

Еще никогда Виктор Лавров не испытывал такого облегчения. Черт возьми! Ноги сразу стали ватными и почему-то захотелось плакать… Он вспомнил слово «пироженки». Где-то в доме лежали злосчастные кондитерские изделия неизвестного происхождения. Он спустился вниз и прошел в столовую. Так и есть. На столике стояла нетронутая коробка заварных пирожных. Но успокаиваться было рано. Это мог быть не яд, а взрывчатка. Лавров осторожно подошел к коробке и прислушался. Часового механизма внутри не было. Так же осторожно Виктор вышел из столовой и ринулся во двор, где в сарае на деревянной стене висел багор. Еще минута, и журналист, подцепив коробку пирожных за веревочку, аккуратно шел по коридору, держа тяжеленный железный шест с крючком за конец и вытянув руки далеко вперед.

— Папа! — послышалось сверху. Это бежала по лестнице проснувшаяся неугомонная Даша.

— Стоять! — неожиданно рявкнул Лавров так, что сам испугался своего голоса.

Девочка застыла на месте, а старшая сестричка, подоспев к ней сзади, положила руки ей на плечи. Виктор как раз проходил мимо лестницы.

— Девчата, не шумим, — спокойно сказал отец. — Лиза, открой мне дверь. Даша, оставайся на месте.

Все произошло быстро и без лишних нервов. Виктор вынес опасный предмет на хозяйственный двор и бросил его вместе с багром за сарай, при этом закрыв уши и открыв рот, чтобы не оглушило. Но взрыва не последовало.

Открыв глаза через несколько секунд, он увидел, как возле дома застыла Даша, а на нее недоуменно и испуганно смотрела Лиза. За углом лежала разорванная коробка эклеров. Это действительно были сладости. Дети переглядывались и не понимали: уже можно смеяться? Между пирожными лежала записка. «03-го февраля в аэропорту Найроби к вам подойдет Наргис. У него номер счета для Али… Нидар пощадит меня».

Виктор с шумом выдохнул.

— Не подвел, Силах Рахмун. Пятерка тебе, Лавров…

Он сел прямо на сухую дубовую колоду и закрыл лоб ладонью. Сердце все еще бешено колотилось. Его плеча коснулась маленькая ладошка младшей дочери.