Сомалиец раздул ноздри и тяжело задышал:

— Четверо…

— …А что делать нашим детям, которые ждут своих отцов? Подумай об этом!

Сомалиец уже не смотрел на Виктора, а взглядом искал защиты у полковника Листвина.

— Виктор Петрович, — кашлянул полковник. — Говорите на понятном языке, пожалуйста.

— Силах! — не унимался Лавров, продолжая убеждать сомалийца на смеси из английского и арабского. — У тебя тоже есть дети, и их никто не держит в неволе. Будь справедливым… Силах, Нидар Ба Ку Хели![40]

Нидар — палач над неправедными. Бог из древне-сомалийской мифологии, который наказывает воров, жуликов, прелюбодеев и детоубийц. Упоминание о нем было последней надеждой Виктора. Действительно, многие сомалийцы не забыли своей древней мифологии, даже несмотря на долгие попытки колонизаторов привить им всяческие религии. Хуур — вестник смерти, Ээбе — божество неба, Нидар — справедливый палач.

Это была слабая надежда, но все же… И тут Силах побледнел. С минуту он молчал, затем неуверенно ответил по-русски:

— Я всего лишь раханвайн…

— Чертов сын, — буркнул Маломуж, глядя на пробегавшие за окном «гелика» заснеженные придорожные кусты.

У него все еще не выходила из головы беседа Виктора с Силахом Рахмуном. Съемочная группа Лаврова возвращалась домой на его машине.

— Да. Так и не согласился помочь, — досадуя, подтвердил Лавров. — Но! Мы не ищем легких путей! Поедем через Кению. Найроби — Момбаса, а оттуда в Могадишо…

— А до Кении как? На велосипедах? — поинтересовался Маломуж.

— Вечерней электричкой, — в тон ему ответил Виктор.

Знали бы они, что почти угадали свой дальнейший путь…

Утром следующего дня Виктору позвонили, пригласив в управление Службы внешней разведки для беседы с начальством.

— …И, пожалуйста, не опаздывайте, — вежливо попросил незнакомый мужской голос. — У генерала Грищенко все расписано по минутам, сами понимаете…

«Что? Куда? Зачем? Почему?» Мысли Виктора путались. Он совсем не ожидал такого поворота событий. Своего времени для встречи с ним не пожалел сам начальник Службы внешней разведки…

Откуда ветер дует? Кто донес? О намерениях Лаврова отправиться в Сомали знали немногие… А может быть, все-таки многие? Радуцкий и Короленко не в счет. Когда Виктор в поисках съемочной группы обзванивал своих друзей и старых знакомых с телевидения и бегал по каналу, он совершенно не думал о том, что кому-то обязательно понадобится доложить куда следует. Но в том-то все и дело, что журналист никому не рассказывал конкретно, для чего он едет в Восточную Африку. «Да кто его знает? Такие времена, что только одно слово «Сомали» уже вызывает подозрение… Пострадаешь, Лавров, за свой длинный язык. Сейчас дадут пятнадцать лет расстрела, и будешь ты бедный…» — иронизировал Виктор.

По пути в Службу он несколько раз набирал полковника Короленко. Все-таки без консультации такого матерого спеца было бы непросто, но, увы, Лаврову никто не ответил.

«Ну что ж. Когда Бог давал людям разум, журналист беседовал с генералом», — в очередной раз пошутил над самим собой Лавров и вошел в просторные двери управления Службы внешней разведки Украины.

* * *

Кабинет большого начальника всегда должен соответствовать его чину. Чем больше начальник, тем просторнее его кабинет, роскошнее мебель и гардины на окнах, дороже настольная лампа, по традиции, сделанная под старину. А у шикарной чернильницы с татуированной чеканкой подставкой, как правило, помещается пара эксклюзивных ручек с золотым пером. Любой чиновник мечтает о таком рабочем месте.

Прекрасный палисандровый паркет, который положили, по всей видимости, еще при первом секретаре ЦК Компартии Украины Шелесте, сверкал, как в музее. Сейф из кабинета можно было вынести разве что с помощью подъемного крана. А под самым портретом президента, недалеко от флага, по традиции лежал сувенир, извещающий о патриотической принадлежности того, кто здесь работает: у Виталия Евгеньевича Шитого это был абсолютно бездарно составленный букет в украинском стиле, состоявший из сухих колосков ржи, кукурузы, васильков и зачем-то красного горького перца.

Хозяин этого перца с сухими початками кукурузы — уже немолодой, но активный мужчина с живым взглядом и слегка развязными манерами, высокий и упитанный — ходил перед своим рабочим столом большими шагами. Благо, было, где ходить: в ширину его кабинет был никак не меньше десяти метров.

— Ну, что ж, первая часть мероприятия затянулась…

Перед «гуляющим» туда и обратно Шитым на красивом деревянном стуле с высокой спинкой сидел «человек в штатском» — крепкий полноватый офицер Службы безопасности Сысоев.

— …Операции, — поправил он чиновника.

— Что? — переспросил взволнованный генерал.

— У нас это называется операцией.

— Называйте это хоть игрой «в квача»[41]. Я не знаю, сколько они еще будут тянуть, — нервничал генерал.

— Может, денег в казне нет? — пытался смягчить разговор Сысоев.

— Я бы на вашем месте не шутил, — стиснув зубы, сдержанно ответил Шитый и сел в свое кресло за рабочим столом.

— Вы же сами говорили, что нужно потянуть время.

— Говорил, говорил. Но никто не думал, что это затянется на четыре с половиной месяца.

— Не сегодня-завтра команда «Карины» начнет умирать, и тогда выкупать будет некого, — безразлично сказал СБУшник.

— Что значит некого? А оружие? Псу под хвост? — возмутился генерал. — Выкупят, никуда не денутся.

Даже циничный офицер спецслужбы скривил рот, поражаясь такому безразличию Шитого к людям. Он поднялся и сделал несколько шагов к окну, задумавшись. За окном по трассе стайками протекали машины, по своим делам шли прохожие. Так уж сложилось в этом мире, что их жизнь ничего не стоит и не значит.

— А не боитесь, Виталий Евгеньевич? — спокойно спросил Сысоев после долгого молчания.

— Чего? — с легкой иронией спросил генерал. — И кого?

В этом голосе было столько самоуверенности и сытой лени, что любому собеседнику стоило бы задуматься. Шитый как будто спрашивал: «Ты угрожаешь? Или просишься ко мне под крыло?»

— Да я вот смотрю, этаж у вас невысокий, — увильнул в сторону представитель спецслужбы, глядя в окно. — С любой крыши…

Сысоев, как профессионал, оценивал обстановку. Дома напротив стояли далеко.

— …Обычная трехлинейная винтовка с оптическим прицелом делает чудеса, поражая цели с расстояния почти двух километров, — продолжил он свою мысль.