— Я уже давно всё приготовила, — улыбнулась Вера, — я ждала вас раньше.

— Простите, — помрачнел он, — я бегал по храмам.

— Забудьте, — мягко улыбнулась она, отложила журнал, встала, стала поправлять одежду. Увидела, как министр неохотно отлипает от подушки, и улыбнулась:

— Лежите, я позову, когда накрою.

Он с облегчением упал обратно, с шутливой укоризной посмотрел на Веру:

— Вы меня балуете.

— И это даёт надежду, что вы не станете маньяком, — серьёзно кивнула Вера, в последний раз полюбовалась довольным министром и пошла накрывать на стол.

* * *

Когда вернулась, министр спал.

Вероника немного постояла рядом, чувствуя захлёстывающее с головой глупое счастье, потом села в кресло и тихо позвала:

— Господин министр? — Он не отреагировал, она тихо рассмеялась, наклонилась ближе, громко шепча: — Господин министр, подъём. Вы чего больше хотите, есть или спать?

Ноль реакции.

Вера сползла на пол, села поближе, уложила локти на край дивана, рассматривая лицо спящего министра, шутливо пропела:

— Не спите — замёрзнете! Господин министр, ну хватит… я тоже, между прочим, есть хочу.

Он не пошевелился. Она стала качать диван, наваливаясь на него локтями:

— О-бед! Подъ-ём!

Министр поморщился и хрипло спросил:

— Что случилось?

— Кушать пора, — хихикнула Вера.

— Нет, не пора, — вяло буркнул министр, отвернулся лицом к спинке и опять задышал ровно.

— Офигеть, — выдохнула Вера, помолчала, рассматривая его спину, потом позвала: — Господин министр, где ключи от танка?

— В левом кармане, — сонно пробормотал он.

— А от самолёта?

— Не помню, спроси у Двейна.

— Где Двейн?

— Спроси у дежурного.

— Я не могу отсюда выйти, — хихикнула Вера, — мне нужен пропуск.

— На, — он порылся в кармане и сунул Вере две деревянные пластинки, она взяла, подобрала челюсть, нервно усмехнулась:

— А вы не боитесь, что я сбегу?

— Вер, тебе заняться нечем? — недовольно буркнул министр, — спать ложись.

— Ладно, я пыталась, — медленно кивнула Вера, встала и пошла на кухню, убирать со стола. Вернулась в зал, мягко тронула спящего министра за плечо, он не отреагировал. Ещё немного постояв рядом и понабиравшись смелости, осторожно расстегнула ему воротник, сняла обычные часы и «часы истины», стащила ботинки, сходила в спальню за покрывалом и укрыла. Опять остановилась рядом в нерешительности, жадно рассматривая эту картину.

«Я же так этого хотела. Почему мне теперь мало?»

То, чего ей действительно хотелось сейчас — это лечь рядом и уснуть. Она почти видела, как обнимает его, почти чувствовала его дыхание на своём лице…

Эти фантазии казались такими реальными, такими важными, что напрочь забивали настоящее, вытесняя его куда-то далеко, внутри разгорался восторг, ей казалось, она вот-вот оторвётся от земли и воспарит в горячем восходящем потоке.

«Господи, что вы со мной сделали…»

Она никогда не чувствовала себя настолько жалкой и зависимой, это хотелось прекратить, сбежать и забыть это чувство, как страшный сон, но она не находила в себе сил оторвать взгляд от его лица.

«Выглядит хмурым и упрямым, как будто спорит с кем-то.»

— Приятных снов, господин министр, — беззвучно прошептала Вероника, увидела, как его лицо расслабилось и губы дрогнули улыбкой, и чуть не запищала от счастья, сама испугавшись своей реакции. Крепко зажмурилась и отвернулась, решительно вышла в библиотеку и только тут выдохнула. Села за стол, посмотрела на часы — половина пятого.

«Сколько я уже не спала?»

Попытавшись подсчитать, она запуталась и махнула на это рукой, придвинула к себе чистый лист и взяла карандаш, руки чесались изобразить что-нибудь прекрасное. Она медленно провела через весь лист тонкую линию. В памяти возник господин министр, медленно снимающий безрукавку. В тот момент она изо всех сил пыталась не пялиться, но сейчас отчётливо помнила каждую линию.

«У него такая тонкая талия… В тридцать лет. Чёрт, большая часть моих одноклассников, имевших когда-то отличные фигуры, уже превратились в оплывших мужиков, с пузом и боками, очень немногие до сих пор следят за своим телом.»

Прекрасное видение в памяти развернулось спиной и сознание обожгло вспышкой боли, она пыталась об этом не думать, но в голове сама собой возникла картинка, где на месте каждой багровой полосы свежая рана, а кто-то невозможно-безжалостный заносит кнут и израненная спина напрягается, принимая ещё один удар, ещё одну боль, кровь…

«Господи, как это могло случиться?»

Ей хотелось обнять его. Хотелось прижать к себе, как-то загладить и компенсировать эту старую боль. Хотелось кричать от того, что она не может этого сделать.

На стол беззвучно упала тяжёлая капля, Вера нервно вытерла глаза и мысленно обозвала себя дурой.

«Это было давно, уже всё хорошо.»

Попыталась опять думать о хорошем, провернула в пальцах карандаш, вспомнила, как точно так же делал министр, сидя напротив неё в старой квартире.

«У него красивые руки.»

Она помнила каждый шрам, но в этом случае они почему-то не вызывали отторжения, возможно, потому, что у Веры самой было много таких следов от детских игр и походов.

В памяти опять возникли его руки, крепкие рельефные предплечья, округлые плечи, линия ключиц и выпирающие пластины груди, подтянутый живот, расчерченный квадратами и линиями…

«Выглядит сильным.

Не так, как бодибилдеры, а по-настоящему сильным, как спортсмены-олимпийцы или профессиональные бойцы. Интересно, сколько он способен пробежать? Наверное, много.»

Она шкодно заулыбалась, вспоминая, как снимала с него ботинки.

«Это, должно быть, просто ужасно неприлично. Он будет смущаться, когда узнает. Надо не пропустить.»

И снова перед глазами был господин министр, одетый, раздетый, весёлый, смущённый, он, только он, восхитительный калейдоскоп из поз и ракурсов, звук его голоса, мурашки от его дыхания…

«Нужно чаще поворачиваться к нему спиной.»

…спящий дракон на израненной спине.

«Красивый.»

Она опять видела, как перекатываются мышцы под изрисованной кожей, как изгибаются царапины на боку.

«Он тренируется дважды в день. Это тело — отлаженный механизм, оно создано не для красоты. Форма, порождённая функцией, без излишеств, это… так красиво, чёрт.»

Перед глазами опять возникло оконное стекло с иероглифами, его руки на её талии, размазанное чувство нереальности и жар от его тела, такого сильного и…