Дальше через живописный мостик над прудом, мимо площади Росгертер Маркт уже по Кёнигштрассе[87] направился до заветного поворота на родную улицу. Кёнигштрассе уже десяток лет именовалась иначе. В 1934 году нацисты ее переименовали в «улицу штурмовиков» – Штрассе дер СА, однако в мыслях Шварц не мог с этим согласиться. Это была его любимая улица в городе, самая уютная, застроенная невысокими, но очень красивыми домами. Здесь находилась знакомая ему с детства Академия художеств и старая королевская библиотека. В этих зданиях размещалось какое-то археологическое общество и музей Кёнигсбергского университета. Будучи еще мальчишкой, Вальтер приходил сюда, и седой, сгорбленный библиотекарь в старомодном камзоле разрешал полистать манускрипты в богатых переплетах, переливающихся серебряным блеском. Вязь готического шрифта, старинные гравюры, медные застежки на тяжелых фолиантах на всю жизнь породили у Шварца интерес и уважение к книгам.

В двух шагах от Кёнигштрассе, на улице Ландхофмайстерштрассе, рядом с помпезным зданием Восточнопрусского земельного собрания, построенного еще в прошлом веке, жил школьный товарищ Альберт Кальский. Когда-то они очень дружили, но потом жизненные пути бывших одноклассников разошлись, и они стали видеться крайне редко. А в прошлом году Вальтер Шварц узнал, что Кальского арестовало гестапо.

Домик старой королевской библиотеки на Кёнигштрассе

В конце Кёнигштрассе, сколько Шварц себя помнил, на самом углу Аугусташтрассе[88] располагалась кондитерская Пауля Шпрунга, куда они с сестрой, получив от родителей по паре марок, любили бегать за вкуснейшими кёнигсбергскими марципанами в виде зверюшек, пасхальных яиц или фигурок гномиков. Наконец, здесь, совсем недалеко от ворот Кёнигстор, в большом сером доме с аккуратными полукруглыми балкончиками на третьем этаже жила фрау Елена, у которой он несколько лет брал уроки музыки, сначала фортепиано, потом фисгармонии. Именно фрау Елене Штальбаум Шварц был обязан тем, что неплохо разбирался в музыке и хорошо играл на музыкальных инструментах.

Вот и дом. Сердце Шварца забилось со всей силой, готовое, кажется, выскочить из груди. Если его ждут в квартире, то через несколько минут, пожалуй, можно ставить жирную точку на своей биографии. Скорее всего, теперь будет один путь – на эшафот.

Повернув ключ во входной двери, Вальтер Шварц убедился хотя бы в том, что в подъезде его никто не поджидает. Вот и квартирная дверь – старая, деревянная, с блестящей латунной табличкой, в овале которой красовалась надпись: «Советник магистрата доктор Вальтер Шварц».

Дверь открыла Урсула, жена советника.

– Вальтер, почему ты так долго? Я тебя заждалась. Тут такое происходит… По радио все время передают специальное сообщение о покушении на фюрера. Но вроде все в порядке. Слава богу, преступникам не удалось его убить… Что с тобой? На тебе лица нет!

На улице Фрунзе. 1967 год

Улица Ландхофмайстерштрассе

Улица Фридрихштрассе

Шварц молча, слегка отстранив жену, вошел в квартиру. Кроме жены там никого не было. Он облегченно вздохнул. «Во всяком случае, не сейчас», – пронеслось в мозгу.

– Вальтер, тебе звонили. Несколько раз. Один из звонков был от Арнольда, я знаю его голос. Но я даже не успела ничего ему сказать. Он узнал, что тебя нет дома, и положил трубку. Еще звонил кто-то из Берлина, но слышимость была плохая, и я не разобрала кто.

– Хорошо, Урсула. Спасибо. Мне что-то нездоровится.

Он разделся, прошел в гостиную. Квартира у Шварцов состояла из трех комнат и кухни. После того как их дочь вышла замуж за сотрудника Министерства иностранных дел и уехала в Италию, они жили в этой большой квартире одни.

Стены были увешаны картинами различных художников, в основном итальянских мастеров. Всю стену в гостиной занимали книжные стеллажи, сработанные по эскизу Шварца искусным мебельным мастером. Застекленные полки обрамлялись красивым резным орнаментом. В трех местах висели светильники с канделябрами. Рядом с окном, за которым шелестел листвой громадный дуб, стоял красивый стол-бюро с изящной полукруглой крышкой и множеством маленьких ящичков с миниатюрными ручками.

Но гордостью квартиры Шварца была, конечно, старинная фисгармония французской работы. Доставшаяся ему от деда, она стояла на этом месте ровно столько, сколько Вальтер Шварц помнил себя. Еще будучи ребенком, он любил рассматривать медальон с вензелем, прикрепленный на передней части панели над клавиатурой. На нем было изображено множество медалей, каких-то знаков, старинный герб в центре. Все надписи были на французском языке. Кто знает, может быть, именно рассматривая этот медальон, маленький мальчик обрел первую тягу к музыке, которая впоследствии превратилась в настоящую страсть.

С пяти лет мама водила Вальтера учиться играть на фортепиано к фрау Елене, очень обаятельной и женственной, с искренней любовью относящейся к своим ученикам, стремящейся открыть им мир чудесных звуков. Именно на занятиях у фрау Елены Вальтер овладел навыками игры на клавишных инструментах, а с восьми лет стал уже неплохо играть на фисгармонии.

Отец и мать Вальтера были преподавателями в Хуфенской гимназии, очень много читали, интересовались театром и музыкой. На все концерты они брали сына и дочь, и те с раннего возраста привыкли к звучанию произведений Брамса, Бетховена, Баха.

Вальтер Шварц долго сидел в комнате, не зажигая света. Мысли в голове путались. Чувство тревоги само стало куда-то уходить, а его место заступили апатия и безразличие. Ни о чем не хотелось думать. Ничего не хотелось бояться.

В квартире Вальтера Шварца

Окно было приоткрыто, но на улице стало уже темно, и комната была погружена во мрак. Жена уже давно спала, привыкшая к полуночным бдениям мужа. А он все сидел и сидел, сложив руки на коленях. Живой ли он еще, Вальтер Шварц? Не призрак ли это замер в кресле за большим письменным столом?

Шварц встал, подошел к окну. Темень. Ничего не видно. Только слышно, как запоздалый трамвай с едва различаемым скрежетом тормозит на остановке да где-то неподалеку тарахтит мотор.