— Проходите, Светлана, рад с вами познакомиться. Хотите чаю? Печенья?

— Спасибо, нет, — ответила Света, и медленно подошла к стулу с высокой спинкой. Усевшись на краешек, она держала спину прямо, как придворная дама, и специально не смотрела в глаза хозяину кабинета. Не хотела. Боялась. Осматривая шкаф, с полками книг, завидовала, как простая девчонка, огромному количеству книг. Хотя присмотревшись, на одну из обложек прочитала: Малая земля. Л. И. Брежнев. И поняла, что здесь нет Жюль Верна, Джека Лондона, Дюма, и сразу потеряла интерес к полкам с литературой.

— Меня зовут Пётр Карлович.

— Светлана Румянцева, — зачем-то ответила Света, и чуть побледнела.

— Оставьте нас, — грозно сказал Пётр Карлович, в сторону своих помощников, застывших как статуи у двери. Те быстро покинули кабинет, оставляя Свету наедине с суровым полковником.

— Не хотите сами обо всём рассказать?

— Я не знаю о чём именно? Меня остановили на улице, усадили в машину, и никто ничего не сказал.

— Нельзя никому ничего доверить. Видите, с какими людьми приходится работать? Ну, ничего, мы с вами закончим, и ваши конвоиры, получат выговор. И лишатся премии. И так, я вас слушаю.

Он сделал доброе выражение глаз, и улыбался. Свете настолько это показалось естественным и нормальным, что она чуть не проговорилась. Но вовремя сама себя отдёрнула, и больно ущипнула за ногу. Это не скрылось от глаз хозяина кабинета.

— Не нервничайте. Здесь никто не обидит, и не сделает плохо. Хорошо, я вам помогу. Вчера вечером вы приходили в гости к Анатолию Степановичу Дятлову.

— Приходила, это правда. Моя мама с ним училась.

— Я знаю это, и то, что он помог вам с трудоустройством на работу после института.

Света напряглась, и сжала под столом кулаки.

— Помог, он хороший человек. Была в гостях, посидели, выпили чаю. Разве это запрещено? Ходить в гости?

— Нет, что вы, мы же советские люди. Должны помогать друг другу, во всём и всегда. В строительстве так сказать светлого будущего. Вашему поколению всё это придётся увидеть, своими глазами. Растить и воспитывать детей. Дятлов прекрасный, и большой специалист. У нас ценят таких людей, они на особом контроле партии и правительства. Меня интересует, кто приходил с вами?

— Мой друг, Максим.

— Где и когда вы с ним познакомились?

— Мы познакомились в автобусе, когда ехали в Припять. Он мне помог с вещами, и больше ничего. Обычный, советский человек.

— Правда?

— Правда! — громко ответила Света, придавая своему голосу нужную интонацию.

— Где живёт Максим?

— Не знаю.

— Светлана, вы с ним неделю жили в общежитии. В одной комнате. Наши сотрудники опросили всех ваших друзей и знакомых. Он даже щедро навалял вашему бывшему ухажёру.

Пётр Карлович выдвинул из стола ящик, и вытащил из него лист бумаги. На нём был портрет Максима, нарисованный карандашом.

— Это он?

В ответ Света кивнула и чуть не заплакала.

— Я, правда, не знаю, где он живёт.

— Допустим. Откуда ему известна информация о Дятлове?

— Не знаю.

— Светлана, чтобы вы поняли, в какой оказались ситуации, я объясню, простым, русским языком. В автобусе вы знакомитесь с парнем, крутите с ним роман, потом приходите в дом к Дятлову, и он рассказывает не только биографию главного инженера крупнейшей ЧАЭС, но и несёт какую-то ахинею, про взрыв одного из энергоблоков. Понимаете, что это?

— Не совсем.

— Диверсия, милая моя. Я могу это так трактовать. И если мы с вашей помощью не схватим этого неуловимого Максима, случится беда. Пострадают мирные люди.

— Он не шпион. Я ему верю.

— Тогда зачем ночью бежали из Припяти в Киев? Если верите, и не сомневаетесь, почему скрываете адрес? Не сегодня, завтра, мы найдём его. Из страны выехать не получится. Вот этот портрет, уже на всех государственных границах. Нам нужен этот человек.

— Зачем?

— Поговорить. Быть может, он будет полезен нашему обществу. Государству. Не проявляйте малодушие. Подумайте о матери, о себе, в конце концов.

— Вы мне угрожаете?

— Упаси Бог!

Полковник рассмеялся и вытер платком глаза.

— Сейчас не сталинские времена, Светлана.

— Я действительно ничего не знаю.

— Это окончательный ответ?

— Да. Не могу понять, почему вы мне не верите?

— Верю, только в этих стенах, не принято играть в детские игры. Верю. Не верю. Когда безопасности страны может угрожать или уже угрожает опасность.

— Максим не враг советского государства.

— Где он?

— Исчез.

— Поматросил и бросил?

Света вспыхнула и вскочила.

— Я могу идти?

— Нет. Не можете.

— Вы меня арестуете?

— Задержим. Чтобы у вас было время подумать.

Полковник нажал на кнопку под столом и дверь в кабинет открылась. В дверях возник старший лейтенант с красной повязкой на рукаве дежурного.

— Уведите.

Света встала и, опуская голову, медленно пошла к двери. В коридоре старший лейтенант сказал: задержанная, руки за спину, идти прямо.

Спустившись вниз, в холл, он открыл массивную железную дверь, спрятанную под лестницей, и Света оказалась в длинном, мрачном коридоре. Из маленькой комнаты вышел низкорослый сержант, со связкой ключей на поясе удивлённо таращась на молодую девушку.

— Надолго к нам? — спросил он у лейтенанта, открывая третью по счёту камеру.

Всего их было семь, как успела посчитать Света. По одну сторону коридора, три камеры, и с другой, четыре.

— Как обычно. До особого распоряжения.

Тусклый свет, мрак, и холод, опустились на хрупкие плечи девушки. Она не могла поверить, что всё это происходит, и она, арестована, и закрыта в одиночной камере. Сержант бесцеремонно втолкнул Свету подальше от двери, и захлопнул дверь. Света села на одну, единственную табуретку, и горько заплакала.

Выходя из метро, я задержался в дверях и огляделся. Опасность могла подстерегать в любом месте, и напряжённо озираясь по сторонам, пошёл пешком по улице. Никто не пытался подойти и заговорить. Люди торопились, прячась от мокрого снега, закрываясь зонтами, и капюшонами. Промозглый, холодный вечер, со слякотью на тротуарах и дорогах, обещал ночью заморозки. И утром можно становится на коньки, или лыжи, и сломя голову нестись на работу. Кое-где чистили дороги, снегоуборочная техника, разгоняя машины возле бордюров, жёлтыми маячками. Чувствуя, что прошлое остаётся где-то далеко позади, я понимал, что для противника уязвим, и Игорь, конечно, этим воспользуется. Другой вопрос, как он найдёт меня, и какими силами? Отморозков сейчас пруд пруди, и если нападут, точно не оставят в живых. Забросают труп снегом, ветками, и так и останусь, где-то на обочине, или в грязной канаве, с пробитым животом, сломанными руками, и ногами. Найдут только тогда, когда снег растает, и в город придёт ранняя весна. Хорошая перспектива, ничего не скажешь.