– Не помню, кто говорил на работе. Кроме того, из-за нехватки еды итальянские солдаты заболели дизентерией, поэтому им трудно сражаться на линии Газалы[60].

Неожиданно было видеть у сестры такой интерес к итальянско-немецким отношениям, но новость, что в союзе Германии и Италии появились трещины, обрадовала Фриду.

– Дизентерия вызвана не недостатком пищи, а, скорее, грязной водой или мытьем овощей в грязной воде. Нехватка еды и связанная с ней нехватка витаминов приводят к цинге, – изрекла она.

От волнения Фрида говорила чуть громче обычного и была польщена, заметив, что люди за соседними столиками прислушиваются к их разговору; приятно было показать свои познания в медицине.

– Что еще ты слышала на работе?

– Что еще я могу услышать? Только то, что все и так уже знают, потому что об этом пишут повсюду. Например, что на Восточном фронте немецким солдатам давали таблетки кофеина, чтобы они не уснули, потому что в противном случае они бы замерзли от холода.

Все больше увлекаясь разговором, Фрида так же громко, чтобы ее слышала не только сестра, подхватила:

– Мне кажется, я где-то читала об этом. Или ты уже рассказывала? Они, вероятно, не знают, насколько опасен кофеин! В больших количествах он может даже вызвать сердечный приступ. Кроме того, хоть кофеин и придает на время бодрости и воодушевления, когда действие проходит, человек становится еще более вялым, чувствует себя подавленным!

Она остановилась и с легкой гордостью оглядела соседние столики. Все так или иначе слушали ее.

Эмма смотрела на нее с нежностью.

– Чего только не знает моя сестра! Но давай больше не будем о войне. Скажите, как там Исмаил?

– Он получает диплом в июне и идет в армию. И служба ему предстоит долгая.

Лицо Фриды омрачилось. Эмма через стол протянула руку и положила на ее ладонь:

– Я хорошо понимаю твои чувства, Фридушка, но постараюсь разглядеть в вашей разлуке и светлую сторону. Пока что ваши отношения занимали все ваше свободное время, все ваши мысли, чувства. Может, за время, проведенное без него, ты сможешь лучше разобраться в себе, в своих чувствах и в том, чем ты хочешь заниматься в жизни…

Она сделала паузу и через мгновение неожиданно серьезным тоном спросила:

– Ты собираешься когда-нибудь выйти замуж?

На мгновение Фрида задумалась. Исмаил никогда не давал никаких клятв, только однажды сказал на ходу: «Мы никогда не расстанемся». Но все-таки Фрида кивнула в ответ. С первой их встречи внутренний голос говорил ей, что они с Исмаилом никогда не расстанутся, и она очень хотела верить этому голосу.

Эмма продолжила с той же серьезностью:

– Ты не хуже меня знаешь, что отец никогда не примет ваш брак, поэтому постарайся увидеть, насколько полезной может быть разлука, прежде чем ты примешь решение, из-за которого тебе придется всю жизнь быть с отцом в раздоре.

Увидев, что Фрида еле сдерживает слезы, она замолчала и посмотрела на часы:

– Уже поздно, пойдем?

Фрида прикусила губу, чтобы не сказать что-нибудь обидное в ответ. Обычный эгоизм Эммы. В кои-то веки зашла речь о ее, Фриды, отношениях, как она тут же наговорила возмутительно-обидных слов и теперь, с сознанием выполненного долга старшей сестры, готова уйти. Хотя думала ли она о сестре на самом деле?

Настроение у Фриды пропало. Скоро она вернется к мадам Лоренцо, будет греть на примусе скудный ужин, молясь, чтобы хватило газа, и запрещая себе ждать телефонного звонка. У Исмаила сейчас совсем нет времени на встречи, они почти не видятся, так что лучше оставить надежду. Она уйдет к себе в комнату и будет заниматься до полуночи.

На этом фоне жизнь Эммы выглядела приятной и беззаботной. Она работала в книжном магазине с девяти до пяти, но на работе, по ее словам, она только и делала, что болтала, смеялась и вообще весело проводила время с множеством интересных людей. После работы она могла пойти домой, или в «Маркизу», или в какое-нибудь другое роскошное кафе, чтобы посидеть с друзьями, как сегодня.

Не меньше четырех раз в неделю они куда-то ходили с мужем и с друзьями. Не говоря уже о поездке в Анкару в этом феврале. Впрочем, Эмма ничего толком и не рассказала, когда они вернулись: «Было холодно. Ференц торчал в министерстве иностранных дел, чтобы получить разрешение на импорт. Я бродила по улицам. Чистый, аккуратный город. Но мрачноватый».

«Они путешествуют, проводят столько времени в развлечениях, должно быть, они с Ференцем зарабатывают неплохо», – подумала Фрида и тут же устыдилась своих мыслей. Эмма сидела напротив и по-прежнему смотрела на нее с нежностью.

Чтобы успокоить совесть, Фрида спросила, нет ли известий о семье Ференца в Будапеште?

– После январской резни в Нови-Саде[61] все затихло, но немцы продолжают давить на Венгрию, чтобы она выдала своих граждан-евреев. Поэтому родители Ференца, как и все венгерские евреи, ходят по острию ножа.

– А из агентства «Анадолу»[62] уволили всех евреев разом…

Сестры посмотрели друг на друга с тревогой. Обе подумали о том, что будет с турецкими евреями, не окажутся ли и они на острие ножа.

Время плакать

Июнь – июль 1942, Бейоглу – Кадыкёй

Пятница… Фрида собирала сумку на выходные. Когда зазвонил телефон, она буквально выбежала в холл, опрокинула под любопытным взором мадам Лоренцо журнальный столик, но, не обратив на него внимания, устремилась к телефону. Это должен был быть Исмаил. Она быстро сняла трубку.

– На следующие полгода меня направят…

Несмотря на то, что голос Исмаила звучал спокойно, Фрида почувствовала, что он очень взволнован.

– …в военно-медицинское училище Гюльхане.

– В Анкару!

Фриде показалось, что из нее выкачали всю кровь. Она ждала эту новость, знала, что разлука будет долгой, но только теперь она стала реальностью.

В первую неделю июня стало известно, что все запасы зерна в стране конфискованы, а Гитлер начал операцию на Кавказе и Нижнем Дону, чтобы выйти из тупика на Восточном фронте. На этой же неделе она успешно сдала экзамены за четвертый курс, а Исмаил получил без всяких торжеств диплом врача. И вот новое известие.

– Я уезжаю в понедельник. Я провожу тебя на паром, по дороге поговорим и попрощаемся… Фрида, ты меня слышишь? Фрида?.. Никуда не уходи! Я скоро приеду за тобой.

Фрида не знала, хочет ли, чтобы он ее провожал. Настало время плакать – это все, что она знала. Лечь бы, накрывшись с головой, в кровать, выплакаться и погрузиться в глубокий сон…