Исмет выглядел немного смущенным.

– Знаешь, в наши дни студенту трудно найти подработку. Но как только смогу, я, конечно, буду участвовать во всех домашних расходах.

Исмаил дружески похлопал брата по плечу:

– Будь усерден в учебе, нам больше ничего не нужно от тебя.

Мальчик с облегчением посмотрел на брата.

– А как у тебя дела? Мы почти не видимся последнее время.

Исмаил, довольный интересом своего брата, начал рассказывать. Он приближается к поворотному моменту: в июне он закончит учебу, к этому времени он надеется полностью выплатить свой долг министерству, а потом пойдет в армию. С началом войны срок службы увеличили до двух с половиной лет. Может, и еще продлят. Но место ассистента хирурга нужно было искать на будущее уже сейчас. Можно было бы, конечно, устроиться и внештатным сотрудником, но в штат предпочтительнее, ведь он не может себе позволить роскошь хотя бы один день проработать бесплатно. Покупали бы без персонала, если бы им открыли только постоянное место, но он не может позволить себе роскошь работать днем без оплаты.

Исмет внезапно перебил его:

– Прости, не хочу вмешиваться в твои дела, но эта девушка, Фрида, верно… А как с ней?

Исмаил слегка нахмурился, что его прервали, но удивился. Неужели они себя невольно выдали в больнице или на похоронах отца? Или его семья узнала от кого-то еще? Он старался унять поднимавшийся гнев:

– Она всего лишь студентка третьего курса. В моем возрасте, без денег, когда еще столько работы предстоит, я не могу никому ничего обещать!

– Представь, что вы оба готовы жениться прямо сейчас. Ты посмеешь жениться на немусульманке?

– Почему нет? Некоторые из наших учителей женаты на иностранках: немках, француженках, англичанках или швейцарках. Некоторые из них приняли ислам, но не все, и, насколько я могу судить, для их браков это не представляет проблемы.

– Пусть так, но с Фридой-ханым все немного иначе.

– Что значит «иначе»?

– Ну не знаю, она из меньшинства…

Исмет произнес эти слова с легким смешком, как бы давая понять, что это нечто более низкое, чем «иностранец». Смешок только еще больше распалил гнев Исмаила.

– Какого еще меньшинства? О чем ты говоришь? Она русская, ее семья бежала от большевистской революции, как десятки и сотни семей. И разве мы не такие же беженцы, как они?

– Да, но я думал, что она не русская, а чистокровная еврейка.

Вот уж что Исмаил не собирался обсуждать, так это религию и национальность.

– В любом случае она та, с кем мне очень хорошо! Если все сложится и я задумаюсь о браке с ней, наши разногласия в религии будут последним препятствием для меня, будьте уверены, – отрезал он.

Фрида! Он подумал сейчас о ее стройном теле, блестящих каштановых волосах, обрамляющих бледное лицо сердечком, о ее белоснежных блузках, о ее недавно обретенной чувственности, скрывающейся под спокойной рассудительностью, – обо всем, что она дала Исмаилу. Как же сильно он влюбился в Фриду. Да, он влюблен, и с каждым днем любовь его только крепнет! Слова «она та, с кем мне хорошо» – красноречивое подтверждение тому.

Но все же кое-что его беспокоило. Исмет заговорил о браке. Значит, дома хорошо знают, какое место занимает Фрида в его жизни. Но младший брат, скорее всего, лишь повторил то, что слышал вокруг. А может, его послали поговорить с Исмаилом, прощупать почву, сделать предупреждение. И наверняка это затея Баисе, которая могла что-то услышать от его факультетских друзей, заходивших иногда к ним, в этом она была мастерица.

Исмаилу показалось, что он тонет, увязает в трясине. От вчерашнего желания рассказать хоть немного матери и сестрам о Фриде не осталось и следа. Они снова вмешиваются, все еще держат его под контролем. Он ушел из дома, долго обретался в общежитии, работал как сумасшедший, одновременно учился и зарабатывал деньги и, в отличие от старшего брата, так помогал семье, но, несмотря на все это, его мать и старшие сестры пытаются исподтишка коварно управлять его жизнью! Особенно Баисе! Его снова накрыло волной гнева. Он вскочил, отбросил газету:

– Обязан ли я давать тебе отчет?

– Аллах с тобой, брат! Конечно, нет. Но мы ведь семья. Конечно, нам небезразлично… – пробормотал Исмет. Он чувствовал, что вот-вот разразится буря, и хотел поскорее свернуть неудачный разговор.

Ярко-голубые глаза Исмаила метали молнии.

– Вы тут будете решать, что мне делать и как мне решать свои проблемы? Идите к черту со своим небезразличием, все вы! – внезапно закричал он и ударил ногой по плетеному журнальному столику. Столик с грохотом повалился на бок, увлекая за собой со звоном и пустые чашки, и пепельницу, полную окурков, взметая облако пепла. Испуганный Исмет вскочил, пытаясь успокоить брата.

– Ладно, ладно, брат, пожалуйста, не сердись! Баисе тут не при чем, я слышал об этом от твоих друзей, – бормотал он. – Извини. Конечно, ты волен делать то, что хочешь. Кто мы такие, чтобы тебе мешать!

Так это было или нет, но извинения брата несколько утишили гнев Исмаила. Он долго умывался холодной водой из умывальника в углу. Затем закурил сигарету, поднял стол. Но на виске все еще пульсировала жилка, и малейшее слово могло спровоцировать новый взрыв. Исмет, видимо, догадываясь об этом, больше не открывал рта. Он примирительно похлопал старшего брата по спине и поспешил скрыться в доме, как он сказал, за веником, чтобы подмести битое стекло.

Оставшись один, Исмаил прикурил новую сигарету от предыдущей. Он был в замешательстве. Отсутствие денег, карьера, военная служба, брак, религиозные различия – все впервые представилось ему запутанным клубком неразрешимых проблем и напугало. Он слегка потер лоб. «Я переутомился. Все дело в усталости», – подумал он. Затем тоже вошел в дом и направился в кухню, достал из холодильника одну из бутылок пива, которые держал про запас, и открыл ее.

– Исмаил, что тут за тарарам с утра пораньше?

Баисе, тихо вошедшая в кухню, стояла у него за спиной и смотрела на него с беспокойством и упреком.

– Почему ты кричишь? Ты не дал нам никому выспаться воскресным утром!

Только в порыве гнева Исмаил мог забыть, что сестра на двенадцать лет старше его. Но гнев его уже утихал; он смутился.

– Я не знал, что ты спишь, извини. Мы немного поспорили с Исметом!

– Немного?! Ничего себе немного. Ты так кричал, что я невольно услышала ваш разговор. Насколько я понимаю, вы говорили о твоей дружбе с той иностранкой. Ты зол на то, что мы тебе мешаем, или я ошибаюсь?

– Нет.

– Послушай, я понимаю, что это