Франсиско и его солдаты просто обезумели в тот вечер – убивали и убивали, пока поднималась рука. К заходу солнца поле битвы было усеяно тысячами трупов. Ночь уже спустилась, а кавалеристы все продолжали скакать по полям и пронзать копьями индейцев, пока трубач, наконец, не дал всем сигнал вернуться в лагерь.

Франсиско понимал, что они убивали практически беззащитных индейцев, как мясники забивают скот. Но все имело свою цену. Писарро добился того, что хотел.

Совладав с возбуждением битвы, вымывшись и сменив одежду, он приказал накрыть ужин и привести Инку. Он был необычайно учтив и вежлив со своим пленником в этот вечер. Он распорядился взамен одежды, которая порвалась, когда Атауальпу стаскивали с паланкина, принести Инке новое платье, тоже индейское. За ужином он усадил Атауальпу за стол вместе с собой, и приказал своим людям прислуживать вождю с тем же усердием, что и ему. Он позаботился, чтобы Инке дали тех женщин, которых он пожелает, из числа захваченных в плен, для того чтобы они прислуживали ему. Франсиско знал, что он делает. Ему нужно было, чтобы Атауальпа надеялся на помилование и содействовал испанцам во всем, подчиняясь его, губернатора, приказаниям, давая их народу от своего имени.

Атауальпа был охвачен страхом, думая, что его собираются убить. Франсиско подозвал Мартина и попросил его перевести:

– Скажи Инке, что ему не следует печалиться. В каждой стране, куда мы, христиане, приходили, были великие правители, и мы сделали их своими друзьями и вассалами нашего императора – как мирными путями, так и посредством войны. Поэтому он не должен чувствовать себя потрясенным, попав к нам в плен.

Через минуту Мартин передал вопрос Атауальпы:

– Инка спрашивает, хотим ли мы его убить?

– Скажи, что христиане убивают в бою, но не после.

– Инка просит великодушного чужестранца позволить ему поговорить с кем-нибудь из своих людей.

Испанцы переглянулись. Это могла быть ловушка. Но губернатор приказал привести двоих важных индейцев, которые попали в плен в ходе сражения. Инка спросил у них, много ли воинов погибло. Они ответили ему, что вся равнина покрыта их телами. И тогда вождь сделал именно то, на что так надеялся Писарро. Он попросил передать оставшимся воинам, чтобы они не спасались бегством, а пришли служить ему, так как он жив, но находится во власти иноземцев.

– Поистине, это не было совершено нашими собственными силами! Это случилось по воле Бога и великой милостью Его, – сказал вечером де Вальверде.

Инка продолжал управлять страной и раздавал приказы как единоличный властитель, находясь в плену. Это усугубляло смятение индейцев и способствовало их полному разгрому.

Атауальпа был умным человеком и сразу же стал действовать так, чтобы выпутаться из почти безвыходного положения. Он заметил, что испанцев интересовали только сокровища. Но он не оценил в полной мере их коварства. Франсиско с самого начала знал, что не оставит Инку в живых. Пока он был ему нужен, как заложник, как гарант их безопасности. Инка, обеспокоенный сложившимся положением, предложил в обмен на свое освобождение в течение двух месяцев наполнить золотом всю комнату, в которой его содержали.

Услышав об этом, испанцы были поражены. Гонсало подошел к брату:

– Это очень щедрое предложение. Вызови секретаря и запиши предложение индейца, как его официальное обязательство. Пусть все будет, как положено.

Все остальные военачальники столпились вокруг Франсиско и загалдели, мысленно уже деля гору золота между собой. Де Сото утихомирил всех:

– Я думаю, что будет справедливо после того, как каждому достанется его доля, предложить нашему губернатору на выбор любую вещь из выкупа, – де Сото обвел всех вызывающим взглядом. Он опасался, что Франсиско из каких-то личных мотивов откажется от выкупа, а разум капитана был уже помрачен золотой лихорадкой.

Писарро пообещал возвратить свободу Атауальпе при условии, что он не совершит измены, и дал понять, что он сможет вернуться в Кито, на земли, которые достались ему по завещанию отца.

В течение двух месяцев Франсиско наблюдал за Атауальпой, стараясь понять своего пленника.

Инке было около тридцати лет. У него было крупное, красивое и одновременно жестокое лицо. Говорил он важно, как и подобает великому правителю. Но многие его высказывания были очень живыми: когда испанцы поняли их, им стало ясно, что он по-своему мудр. Он был жизнерадостным, хотя и грубоватым – особенно, со своими подданными. Несомненно, он был самым образованным и одаренным из всех виденных Франсиско индейцев. «Почему же он так наивен? – недоумевал Писарро. – Почему не заподозрил подвоха? Или он притворяется, выгадывая время... Но зачем? Время-то как раз работает против него».

Младший и самый любимый брат Писарро, Хуан постоянно находился при заложнике. Они даже, в некотором роде, подружились с Верховным Инкой. Франсиско не посвящал Хуана в свои планы относительно Атауальпы, потому что знал взрывной и благородный нрав брата: в честном бою тот не знал сомнений и жалости, но восстал бы против коварного убийства беззащитного пленника. Часто Хуан с восторгом и безграничным удивлением рассказывал:

– Когда вождь ест, он сидит на деревянной скамеечке немногим более пяди высотой. Женщины приносят ему еду. Все сосуды – из золота или серебра. Он указывает на то, чего бы ему хотелось, и это ему подносят. Одна из женщин берет это блюдо и держит в руке, пока он ест…

Франсиско слушал Хуана и думал о своем сыне. Брат был даже младше сына Хасинты, а между тем, вот он стоит перед ним и рассуждает, как взрослый, вполне сложившийся человек.

В течение двух месяцев золото в виде удивительно больших кусков, ваз и кувшинов все прибывало и прибывало. Иногда испанцы ломали эти предметы, чтобы комната вместила больше золота. Инка недоумевал:

– Зачем вы это делаете? Я дам столько золота, что вы насытитесь им!

Нетерпеливые конкистадоры, возбужденные видом сокровищ, требовали все больше и больше. Атауальпа предложил уступить Писарро крупнейший храм империи: храм Солнца Кориканчи в Куско. И храм был разграблен...

Инка выполнил свое обещание и заплатил выкуп. И стал не нужен.

Приговор был издевательским – Атауальпу судили за бунт против Испанской короны и идолопоклонство. Казнь состоялась на площади в Кахамарке 6 июля 1533 года, ближе к ночи.

Накануне казни приговоренный все твердил, что поручает своих сыновей губернатору дону Франсиско Писарро. Священник Висенте де Вальверде, пугая муками ада, советовал ему умереть христианином.

Атауальпа принял христианство. Сожжение на костре заменили гарротой.

Убедившись, что Герхарда в Амстердаме нет, и попросив служанку предупредить его об их визите, Саймон, Лео и Артур отправились в Брюссель, чтобы использовать вынужденную паузу для изучения карты, полученной у Антуана. Однако уже через день они вновь пересекали границу Голландии, двигаясь в обратном направлении. По дороге в Амстердам состоялся триумвират. Проблема выглядела просто: необходимо обследовать дом (а всего вероятнее, фасад дома) Герхарда, в надежде на то, что позднейшие переделки, реконструкции и ремонты не коснулись предмета поисков, идентифицировать его и достать. Сложнее было с решением. Дом – на канале, Герхард в нем днюет и ночует, незамеченными ползать по фасаду не удастся. Вариантов было несколько, но все – малоубедительны: