Они уже спускались из спален на первый этаж, готовые покинуть рияд, когда в дверь забарабанили.

– Откройте, полиция, – донеслась с улицы фраза, сотни раз слышанная в дурных боевиках и вот сейчас – впервые – прозвучавшая на самом деле.

Николь села на ступеньку посередине лестницы, а Сэнди застыла над ней с дорожной сумкой в руках. Однако оцепенение длилось всего несколько секунд. В дверь вновь начали настойчиво стучать.

– Что делать будем? – спросила Николь.

– Внизу есть запасной выход… в переулок.

Стараясь ступать бесшумно, они сбежали вниз и прошли к противоположной двери, выходившей в узенький грязный тупик за домом. Сюда обычно приходили торговцы, доставлявшие продукты. В маленьком помещении перед дверью висела старая одежда, оставляемая здесь, вероятно, служанками Флоранс.

– Хиджабы! – прошептала Николь.

Через несколько минут под участившуюся дробь ударов, доносившихся со стороны главной двери, две закутанные по самые брови грациозные мусульманки вышли в пустынный переулок и, не оглядываясь, быстро направились к Джемаа-эль-Фна. Затерявшись в густом людском муравейнике, почти совершенно не выделяясь среди множества одетых подобным образом женщин, они быстро пересекли площадь по диагонали по направлению к Кутубии и остановили такси. Усатый водитель, увидев двух соотечественниц, сквозь раскрытое стекло спросил что-то по-арабски, но одна из девушек, наклонившись, протянула ему стодолларовую купюру и свистящим шепотом произнесла на французском:

– В аэропорт. Быстро!

Ошалев от невиданного куша и не менее сильного страха перед чем-то, недоступным ему, таксист рванул с места, едва странные пассажирки успели занять места на заднем сидении. В зеркало заднего вида он старался разглядеть их обеих, но видел только две пары сосредоточенных женских глаз, никак не напоминавших миндалевидные глаза марокканок.

В аэропорту, на первый взгляд, все было спокойно. Плохо было только то, что здесь не было отдельного терминала для частных самолетов – проходить паспортный контроль нужно было там же, где это делали пассажиры регулярных рейсов. Такой же медлительный, как двое суток назад, офицер невыносимо долго листал паспорта, переводя глаза с фотографий на оригиналы и явно не находя сходства.

– Это сувениры, или дамы – мусульманки? – указывая на хиджабы, наконец, сформулировал он свое недоумение.

– Пока нет, но мы думаем над тем, чтобы принять мусульманство, – сообщила Николь.

Вероятно, ответ пограничника удовлетворил, потому что, одобрительно кивнув, он, наконец, оттиснул в паспортах печати и, вернув документы, указал туда, где заканчивалась территория Марокко.

Тусклый тревожный коридор, безликий зал вылета частных самолетов, маленький немолодой пилот в форменной белой рубашке, серебристый микроавтобус, катящийся вдоль здания аэропорта к видневшимся вдали ангарам…

Сумасшедшее напряжение последних часов не отпускало их до тех пор, пока стюард не закрыл за ними дверь спешно подготовленного к полету «Гольфстрима», и самолет начал выруливать на взлетную полосу. И только когда он, разбежавшись по бетонной прямой, легко оторвался от земли и стал набирать высоту, Николь и Сэнди, наконец, смогли облегченно вздохнуть.

Марракеш внизу стремительно начал превращаться в россыпь красноватых квадратиков. Мелькнули поросшие деревьями склоны гор, сверху казавшиеся не такими уж крутыми – где-то там оставалась мистическая страна берберов, шумели бурные реки, и бормотал себе под нос старый факир, подкидывая угольки в огонь.

Через несколько мгновений Марокко уже не было видно за облаками.

– Фантастическая страна, – выдыхая, произнесла Сэнди.

– Согласились! – кивнула Николь.

Стюард принес бокалы с напитками и ведерко со льдом. На мониторе под потолком отделанного светлой кожей салона в режиме реального времени отображалась карта их полета. Через несколько часов они должны приземлиться в Амстердаме.

В полдень армия Атауальпы пришла в движение, и вскоре вся равнина была полна воинами, ожидающими появления Инки. У индейцев на головах были надеты, как короны, большие золотые и серебряные диски. Очевидно, все они были в парадных одеждах. Церемониальное шествие длилось целую вечность. Напряжение возрастало, а новые воины все прибывали. Первые из них уже начали ставить палатки, так как близился вечер. И Франсиско понял, что случилось то, чего ему хотелось меньше всего – Верховный Инка намерен остаться в своем лагере на ночь. Он подозвал Эрнандо и сказал ему:

– Вождь хорошо к тебе отнесся. Может, тебе удастся уговорить его встретиться со мной до наступления ночи. Поспеши. От тебя сейчас зависит очень многое. Ты умеешь производить впечатление важности – это должно принести нам удачу.

Эрнандо принял слова старшего брата как комплимент.

Он отправился к Атауальпе и, поклонившись ему, передал приглашение губернатора, заверив, что ему не нанесут ни вреда, ни оскорбления. Инка, не выказывая никакого страха, уступил почти без колебаний.

Франсиско издалека увидел приближающуюся к городу процессию. Вскоре, в богато украшенном паланкине, появился сам Атауальпа. Восемьдесят индейцев, одетых в небесно-синие одежды, несли его на своих плечах. На его голове была корона, а на шее — массивный золотой талисман в форме солнца. Он восседал на роскошной подушке, положенной на небольшую скамеечку. Когда паланкин достиг середины площади, шествие остановилось.

Франсиско, приняв молниеносное решение, велел позвать монаха-доминиканца Висенте де Вальверде в сопровождении переводчика Мартина. Монах прошел с крестом в одной руке и молитвенником в другой мимо отрядов воинов, и остановился перед паланкином Атауальпы. Писарро по жестам и выражению лиц видел, что его план проваливается. Инка не желал отдаляться от своих воинов и следовать внутрь помещения, чтобы наедине встретиться с губернатором. Вдруг он увидел, как монах подает вождю варваров Священную Книгу.

– Что он делает?! – воскликнул удивленный Франсиско.

Атауальпа, без особого интереса полистав страницы Библии, рассеянно, как какую-то безделицу, кинул книгу на землю. Испанцы на мгновение замерли, а затем среди них поднялся ропот.

Священник Висенте де Вальверде обернулся и закричал:

– Разве вы не видели, что случилось? Зачем проявлять вежливость и раболепие перед этим исполненным гордыни псом? Покарайте его, я отпускаю вам этот грех!

– Выходите! Выходите, христиане! Нападайте на этих собак, которые отвергают Бога! Этот вождь бросил на землю священную книгу! – воскликнул Писарро и первым ринулся вперед.

Прозвучал боевой клич, артиллерист поднес фитиль к стволу пушки, всадники вырвались из своих укрытий и с криками направили своих коней прямо в гущу невооруженных людей, толпившихся на площади. За ними последовали пешие солдаты. Грохот выстрелов, звуки труб, топот лошадей, треск погремушек, которые испанцы вплели в гривы лошадей для большего устрашения, привели индейцев в смятение, и началась паника. Губернатор достиг паланкина Атауальпы, схватил Инку за руку, стащил вниз и сорвал с его шеи золотой талисман…