– Мам, – вмешивается Кай, спасая меня от необходимости солгать его матери. Он спускается по лестнице, и я облегченно вздыхаю. Замечаю, что второй глаз открылся, хотя и синяк, и опухлость остались. На нем серые спортивные брюки, в которых, хотя они и сползли на бедра, он выглядит симпатично, пусть и забавно. – Не допрашивай гостью.

Синди поднимает руки, показывая, что сдается, и отступает.

– Ладно, ладно! – говорит она, но смотрит на сына озабоченно, поджав губы. Его первая неделя в новой школе прошла не очень хорошо – много пропусков занятий и драка, – и для меня удивительно, что родители еще разрешают ему принимать друзей. – Вы только скажите, если что-то понадобится.

– Нам ничего не понадобится. – Кай машет мне, и я поднимаюсь к нему по лестнице. Мы проходим мимо гостиной, и отец Кая поднимает руку в знак приветствия, а я, сделав над собой усилие, киваю и отвечаю вежливой улыбкой.

Ничего не могу с собой поделать, мне нравятся родители Кая, и мне приятно сознавать, что по крайней мере сейчас у них нет оснований считать меня чудовищем. Но оно так, я – чудовище.

С беспорядком в комнате Кая ситуация изменилась к лучшему по сравнению с понедельником. Постель не убрана, грязное белье по-прежнему разбросано по полу, количество банок из-под содовой и бутылок с водой на прикроватном столике не уменьшилось, но все прочее сдвинуто в угол комнаты. На экране телевизора заставка «Нетфликса».

– Прохлаждаешься? – Я снимаю куртку и бросаю ее на спинку ближайшего стула. Кай растягивается на кровати, подкладывает под голову подушку и глядит на меня.

– Весь день смотрю документальный фильм, – признается он. – Тот, о котором я тебе говорил. Продолжаю складывать мою теорию заговора.

Сажусь на край кровати, стараясь сохранить между нами определенную дистанцию.

– Ты как? – Я все еще чувствую себя виноватой за то, что утро закончилось для Кая так, как закончилось, и до сих пор не сказала, что отплатила Харрисону такой же монетой. Кай и не знает, что я только сделала все еще хуже, чем было, потому что не смогла сдержаться, не смогла подавить свои импульсы. – Между прочим, возвращаю твой велосипед. Тебе он нужен сейчас больше, чем мне. Поставила его на заднем дворе.

– Спасибо. И… дай-ка подумать. – Кай задирает рубашку и тычет пальцем в ребра. Пытаюсь не смотреть, но это не в моих силах, и сердце начинает скакать при одном лишь взгляде на эти кубики, плавный изгиб талии, резинку «боксеров»… – Синяки есть, но кости вроде бы целы. А лицо? Вид, наверно, тот еще.

Ползу через кровать и вытягиваюсь рядом с ним. Смотрю в потолок, потом закрываю лицо руками и вздыхаю.

– Это все я виновата. Ты был прав, нам следовало остановиться вчера, и Харрисон никогда бы не узнал, что ты помогаешь мне.

Чувствую, что Кай отстраняется, и опускаю руки – он лежит на боку, опершись на локоть, и с улыбкой смотрит на меня сверху вниз.

– А ты не помнишь, кто первым предложил и с кого все началось?

– Предложил ты, но ведь мы не рассчитывали, что дело зайдет так далеко, правда? – Я сажусь, скрещиваю ноги, нервно сплетаю пальцы на коленях. Но на Кая не смотрю. Не могу. – Кай… После той драки… утром… я как будто с рельсов съехала. Не смогла остановиться.

В его глазах нежность сменяется настороженностью.

– Ты что натворила, Несси?

– Я тебе не рассказывала про фотографии, которые нашла в телефоне Харрисона. Оставила их себе, но использовать не собиралась. Он на них без всего… голый.

Кай фыркает, и я бросаю на него строгий взгляд. Шутки кончились, и тема уже совсем не смешная. Чувство раскаяния грызло меня весь день, и я бы, наверно, отдала многое, чтобы включить задний ход и стереть то, что сделала. Уж лучше бы мы вообще ничего не начинали, а с Харрисоном разобрались иначе, по-взрослому. Вот тогда и не пришлось бы мне стыдиться себя самой. Так нет же, я выбрала другой путь, путь мести.

– Одну фотку прикрепила к шкафчику Харрисона. Подумала, вот будет здорово. Вроде как прошли круг. Хотела сделать последний ход. Но теперь… теперь Харрисон приложит нас еще крепче!

Не надо было распечатывать то фото и вешать его на шкафчик Харрисона, чтобы на него глазела вся школа. Теперь я понимаю это ясно и проклинаю себя за то, что сделала лишний шаг и переступила черту. И зачем только мы ввязались в эту игру?

– Думаю, еще один раунд мои ребра перенесут.

– Кай! – сердито упрекаю я. Сейчас его сарказм действует мне на нервы. Я жду от него серьезности, жду уверений, что все обойдется, а больше мне ничего пока и не надо. Обойдется или нет, я не знаю. Вчера утром Харрисон и его дружки довели меня до слез, когда загнали в каморку уборщика, а сегодня навешали «фонарей» Каю. Нам крышка.

– Тогда давай предложим Харрисону поставить точку, – спокойно говорит Кай. – Заключим мирное соглашение. Он не трогает нас, а мы не трогаем его. Надо быть идиотом, чтобы отказаться от такого варианта. – Он придвигается ближе, поворачивается к телевизору и вдруг кладет голову мне на колени.

– Можешь поиграть с моими волосами?

Я осторожно запускаю пальцы в его мягкие кудри, прохожу до выбритого затылка, массирую кожу. Несколько минут истекают в полной тишине, никто ничего не говорит, и я уже начинаю подозревать, что усыпила его своими поглаживаниями.

– Ты специально попросил заняться твоими волосами, чтобы расслабиться и уснуть?

– Нет. Хотел видеть тебя. – Кай выгибает шею так, что голова остается у меня на коленях, но теперь он смотрит на меня. Уголок рта выгибается вверх, и улыбка сменяется ухмылкой. – Мы так долго сегодня не виделись, как никогда еще на этой неделе.

Одна рука у него на голове, вторая лежит на груди. Смотрю ему в глаза и не могу вспомнить, когда такое было, что я не знала этих глаз. Понедельник где-то далеко-далеко, в давнем прошлом.

– Правда? Мы столько времени провели вместе, что иногда мне кажется, будто я знаю тебя несколько месяцев.

– Ты бы этого хотела, да?

– Как хорошо, что тебя выперли из твоей прежней школы, – смеюсь я. – А то ведь так и осталась бы девушкой, которая пролила на тебя твой же напиток.

– Рада, что у меня хватило смелости подойти к тебе возле учительской?

– Да. Ты и сам это знаешь, – шепчу я, любуясь его восхитительными чертами. Провожу подушечкой пальца по брови, нежно трогаю царапину на щеке. Он приоткрывает губы, и я трогаю рассеченную нижнюю губу. Его взгляд следует за мной, пока я прочерчиваю маршрут от одной царапины к другой, от одного синяка к другому.

– Тогда поцелуй, – выдыхает он.

Я наклоняюсь и осторожно прижимаюсь губами к его губам. Держу его голову на коленях, и мы замираем, не размыкая губ, пока он не тянется рукой к моей шее. Мы ближе и ближе, поцелуй крепче и крепче. Сердце колотится в ушах. Кай садится, его пальцы путаются в моих волосах, он нависает надо мной. Грудью в грудь толкает меня назад, и я падаю на подушки. Обнимаю его за шею, привлекаю к себе, потому что не хочу отпускать. Такое со мной впервые. Целовать Кая все равно что пропускать через себя электричество. Во мне будто вспыхивают искры. Вот, оказывается, чего я хочу.