На обратном пути он не обращал на свою спутницу ровным счетом никакого внимания, не сводя взгляда с противоположного берега. Трейси сидела перед ним на скамье как завороженная. Она не могла отвести взгляд от его мужественного лица, густых темных волос, холодных глаз, которые, как она узнала, могут быть и теплыми. А он был мыслями в тысячах лет от Трейси Хаббард, которой никогда не стать такой же очаровательной, какой была Анабель.

Когда лодка приблизилась к берегу, Трейси поняла, что он решил пристать не у яли. Они приближались к развалинам дворца в заросшем саду, где Трейси гуляла вечером несколько дней назад и нечаянно вторглась в чужую тайну. Когда лодка оказалась прямо напротив полуразрушенных мраморных ступенек, Майлс заглушил мотор, лодка начала дрейфовать.

– Вам известно, что это за место? – спросил он.

– Я знаю о нем только то, что я тут упала и поцарапала ногу, – ответила Трейси.

– Эти развалины обладают длинной и весьма любопытной историей. Когда-то здесь стоял дворец… и принадлежал он матери султана. Ее называли султаншей Валидой. Кстати, вы знаете, что слово «султанша» придумали англичане?

Трейси напряглась.

– Султанша Валида жила здесь?

– Она здесь не только жила, но и умерла… Ее зарезала собственная служанка.

– И все это произошло в присутствии анатолийского самовара, – негромко добавила Трейси. Она разволновалась, неожиданно вспомнив, как в том зловещем, последнем в их жизни разговоре по телефону, Анабель упомянула, что султанша Валида знает тайну. Может, она намекала на то, что тайна спрятана в развалинах старого дворца?

– Опять этот самовар! – воскликнул Майлс Рэдберн. – Вам известно, что его очень хотела купить моя жена… до того, как Сильвана приобрела его?

– Да, – кивнула Трейси. – Нарсэл рассказала мне об этом.

– Честно говоря, Сильвана оказала мне услугу, купив самовар. Анабель просто обожала всякие страшные истории, да еще непременно такие, чтобы в них присутствовала жестокость. Наверное, это была вторая и как бы противоположная грань ее характера, которая, по-моему, отвернулась от света. Эти развалины и заросший сад стали у нее излюбленным местом прогулок. Она часто прибегала сюда, чтобы спрятаться или разыграть свои маленькие спектакли.

Трейси не сводила с Майлса Рэдберна взгляда, боясь прервать его или пропустить хотя бы слово. Опять вернулась старая боль. Рэдберн не заметил ее взгляда, потому что все его внимание было приковано к развалинам дворца на берегу. Лодка находилась теперь точно напротив разрушенной веранды дворца с арочными окнами. Они очутились в тихой бухточке за небольшим мысом.

– Однажды я пришел сюда искать Анабель, – рассказывал Майлс, – и застал ее в разгар одного из тех представлений, что она так любила. На этот раз она давала концерт аудитории, состоящей из соловьев и ящериц. – В его голосе на долю секунды послышалась почти нежность. – Как и ваша сестра, она могла немного петь и танцевать. Анабель порхала по разбитому полу, словно находилась на настоящей сцене, старательно выделывая танцевальные па и что-то напевая. В такие минуты она могла быть обворожительной. Когда я шутливо захлопал, она бросилась ко мне, как обрадовавшийся ребенок.

Трейси слушала и представляла, как Анабель бродит среди развалин, похожая на дух этого мрачного места, счастливая и очаровательная.

– В тот раз, увидев ее здесь, я мысленно сравнил ее с Офелией, – продолжил Майлс Рэдберн. – Анабель не была сумасшедшей, разве что немного не в себе, но это легкое безумие придавало ей особую обворожительность. Я не знал более очаровательной женщины!

Старая боль, переросшая в новую, холодной рукой сжала сердце Трейси. Она внимательно разглядывала развалины дворца султанши Валиды, вникая в смысл сказанного Майлсом Рэдберном гораздо глубже, чем думал он. Анабель была именно такой, какой он ее описывал. Она обладала волшебным даром очаровывать людей. Анабель как бы привязывала их к себе, а некоторая неуравновешенность, потребность в защите от самой себя придавали этим узам особую прочность.

– Но все это уже в прошлом! – В голосе Майлса внезапно послышался металл. Трейси быстро взглянула на него, и ее пробил озноб страха.

Тишину и спокойствие тихой бухточки взорвал резкий, яростный рев мотора. Маленькая лодка понеслась по воде с такой скоростью, словно эта скорость помогала Майлсу разрядить свой гнев.

Трейси вцепилась обеими руками в скамью и удивленно подумала, что когда-то могла считать этого человека бесчувственным монстром. Нет, видимо, ей никогда не понять всей многогранной сложности характера Майлса Рэдберна. Такой человек способен на все: на великую любовь и безудержную ненависть, а возможно, и на месть. Но кому он мог мстить? На кого была направлена его ярость? На кого-то, кто рядом с ним, или на человека, который сделал ему что-то плохое в прошлом? Может, этим человеком была Анабель с ее уникальной способностью одновременно и покорять, и отталкивать? Как же быстро изменилось его настроение: только что казавшийся абсолютно хладнокровным и умиротворенным, он вспыхнул, как пороховая бочка, едва в душе взыграла некая тонкая струна. Какая именно?

Они быстро достигли яли, и так же быстро прошел его гнев, внешне, по крайней мере. Майлс Рэдберн вновь превратился в холодного циника.

Около причала стоял Ахмет. Он подождал, когда они сойдут на берег, после чего молча исчез в проходе. Уж не отправился ли дворецкий докладывать Сильване Эрим об их поездке? – подумала Трейси. А может, та велела Ахмету-эффенди шпионить за ней и Майлсом? Во всяком случае, миссис Эрим наверняка не очень понравится эта их экскурсия на другой берег Босфора.

Но Трейси приказала себе не беспокоиться по поводу миссис Эрим и даже Майлса с его необъяснимой вспышкой ярости. С того самого мгновения, как Майлс Рэдберн сообщил ей, что дворец принадлежал султанше Валиде, Трейси знала, что ей делать. Сначала ей было необходимо остаться одной и незаметно ускользнуть.

Неожиданно Майлс Рэдберн пристально посмотрел на нее, словно она чем-то его озадачила.

– Спасибо за чай, – поблагодарила его девушка и посмотрела на часы. Было почти пять часов.

Рэдберн ничего не ответил. Ей показалось, будто он внезапно вспомнил о ее существовании, подыскивая мысленный ответ для самого себя на какой-то трудный вопрос, который крылся в Трейси Хаббард. Ей показалось, что Майлс Рэдберн спрашивает себя: почему он так разоткровенничался с малознакомой девушкой, которая, в общем-то, ничего для него не значила?

Но через миг его растерянность прошла.

– Пожалуй, я прогуляюсь до деревни, – сказал Рэдберн и быстро отвернулся от нее. Этим он как бы опроверг беспокоившие его минуту назад мысли и показал, что не верит в возможность настоящей дружбы между ними.

Лодочник уже перетаскивал маленькую лодку в домик, где хранились лодки, под яли. Трейси с минуту наблюдала за ним, пока не убедилась, что Майлс скрылся из виду, после чего пересекла мраморный коридор первого этажа и вышла через дальнюю дверь на дорогу. Дорога была пустынной. Трейси никого не увидела и в окнах киоска на холме и торопливо двинулась по знакомой извилистой тропе. Голые пока еще кусты являлись плохой защитой, но она, тем не менее, была уверена, что ее никто не видит.