Слышу, как входная дверь открывается и закрывается. Через секунду в спальне появляется Прия, сбрасывает туфли и взбирается на кровать рядом со мной. Пока ничего не говорит, просто прижимается ближе, пока я плачу в трубку.

– Почему ты остался с матерью? Если знал это так давно…

– Потому что у нее больше никого нет, – просто отвечает отец. – Она так далеко оттолкнула всех остальных, что никого не осталось. Даже книжный клуб терпеть ее не может, но она продолжает туда ходить, потому что благодаря этому может изображать жертву, а это делает ее… – он пытается подыскать подходящее слово, – …удовлетворенной? Она может быть счастливой, только будучи несчастной.

На мгновение повисает тишина, затем отец спрашивает:

– Элиза, почему ты подняла эту тему? С Брэндоном всё в порядке?

– Дело… в этом времени года… но еще…

Делаю глубокий вдох – более прерывистый, чем хотелось.

– Не могу рассказать подробности, потому что это расследование… просто дело в том, что все запуталось, и я не могу пока говорить, но… я люблю Брэна. Он купил свой дурацкий дом, потому что какая-то его частичка думает о совместной жизни и семье. Но он не может меня ни о чем просить, а я боюсь до полусмерти, что о чем-то попросит, потому что…

– Потому что ты не осознавала, какой ущерб нанес тебе Клифф, пока не порвала с ним, – мягко заканчивает отец, – и боишься, что снова пропустишь признаки чего-то похожего.

Большой палец Прии поглаживает края марлевой повязки на безопасном расстоянии от ожогов.

– Конечно, боишься… Ох, Элиза моя, а кто бы не боялся? Естественно, боишься. Но ты и прежде боялась, однако стояла на своем. Ты поймешь, когда придет время снова так поступить. А пока помни, что тебя любят, Элиза, очень любят – причем люди гораздо лучше меня.

Прия ни о чем не расспрашивает, хотя разговор, в котором она услышала лишь мою последнюю фразу, наверняка показался ей странным. Не расспрашивает ни о повязке, ни о слезах, ни о пакете с остывшей едой на кухонном столе. Просто протягивает салфетки, а потом обменивает уже использованные на медвежонка в форме ФБР, которого подарила мне, когда я согласилась на перевод из Денвера в Куантико. Как только Прия переодевается в пижаму из моего шкафа, неплохо на ней сидящую, несмотря на нашу разницу в габаритах, то снова сворачивается рядом клубком.

– Ты одолжила минивэн у Дженни? – в конце концов спрашиваю я.

– Ага. Вик получал звонок за звонком, но ни одного от тебя. Думаю, это обеспокоило его больше, чем сами звонки.

– Он рассказал о случившемся?

– Не особо. Только то, что произошел несчастный случай – настоящий, это не прикрытие, настоящий несчастный случай, – и, ради бога, не стоит расспрашивать тебя, действительно ли это так.

Невольно фыркаю сквозь слезы. Прия отвечает ухмылкой.

– Я не помогу Эддисону, если пойду к нему. Но помогу тебе и Эддисону, придя сюда. Неважно, что произошло – не рассказывай, пока сама не готова. Я хочу просто быть здесь.

– Ты замечательный человек.

– Стараюсь.

Ставлю телефон на зарядку и выключаю свет, чтобы мы могли подготовиться ко сну – плевать на гигиену и прочую ежедневную рутину, – а затем осознаю, что в шкафу по-прежнему горит свет. Подхожу, чтобы выключить, и вижу лежащий в углу пакет с Платьем. Его дополняет висящий на вешалке чуть ниже перевязанного лентой крючка большой розовый бант. Как будто бант на поводке.

Выключаю свет и с силой захлопываю дверцу шкафа.

Будильник звонит слишком, слишком рано. Прия с ворчанием зарывается поглубже под одеяло. К тому моменту, как я приняла душ, высушила волосы, сделала макияж, сменила бинты и оделась, из-под одеяла успело высунуться полголовы Прии с сонно моргающими глазами.

– Можешь оставаться здесь сколько захочешь, – говорю я тихо, учитывая, какой ранний час. – Ключ у тебя есть.

– Мм-рошо.

Целую Прию в лоб, сую ей в руки медвежонка и оставляю одну.

До Куантико добираюсь около шести – на пару часов раньше обычного. Тем не менее Касс с Мерседес уже там. Мерседес бодрствует; Касс сопит, свернувшись на полу под столом. Мерседес окидывает меня обеспокоенным взглядом:

– Тебе удалось поспать?

– Вообще-то да, немного. А тебе?

– Не особо.

– С ним всё в порядке?

– Дженни с Марлен удалось придумать список домашних дел, которыми должен заняться кто-то помоложе Вика, и они уже одолжили Брэна Иану на целый день.

Значит, ответ отрицательный. Но, по крайней мере, можно быть уверенной, что Брэну есть чем заняться и что он сыт. Это немного поможет. Наверное.

– Инара и Виктория-Блисс остановятся у меня на денек, – продолжает Мерседес, – так, на всякий случай. Они не станут специально раздражать Брэна еще сильнее, но… ты же знаешь Викторию-Блисс. Никому не нужно, чтобы они с Эддисоном сегодня обменивались колкостями, – ему и так плохо. Вик ничего не сказал про Прию.

– Она у меня. Не знаю, какие у нее планы на сегодня, кроме сна до полудня.

Мерседес зевает и тянется, чтобы протереть глаза, прежде чем вспоминает про макияж.

– Как рука?

– Болит, но Прия не позволила мне ложиться на нее во сне и все такое.

– Затискала до полной покорности, да?

– Да, точно. Странно, что вы сейчас здесь, а не по дороге в Ричмонд.

– Уоттс хотела, чтобы сначала мы встретились здесь. Думаю, она решила принять дополнительные меры предосторожности.

– Какие, например?

– Наверное, узнаем, когда придет.

Постепенно в конференц-зал начинают просачиваться члены команды Уоттс. Общая сонливость слетает при виде семнадцати фотографий на стене.

Уоттс протягивает всем по распечатке и батончику протеина.

– Здесь имена девочек, места и даты их пропажи. Вызубрите наизусть: с собой не дам. Пока будете беседовать с соседями, полицейскими и всеми желающими помочь с поисками, прислушивайтесь, не упомянет ли кто-то одно из этих имен или городов. Если упомянет, сразу сообщите. Преступник не из тех, кто выделяется. Не из тех, кого боятся дети. Он вписывается в окружение, но не живет подолгу на одном месте. Не факт, что он забеспокоится или испугается, если вы с ним заговорите. Он долго оставался безнаказанным. В зависимости от того, какой патологией он страдает, может даже испытывать сочувствие к родителям пропавших девочек. Может записаться в добровольцы. Руководствуйтесь интуицией – благодаря ей мы добрались до данного этапа расследования.

Когда все расходятся, Вик приносит обильный завтрак и стоит надо мной, пока я ем. Потом протягивает горячий шоколад и «Ацетаминофен»[67].