Филин покачал головой:

– Лес – единственная сила, которая может остановить Железных Братьев. Значит, нам надо заключать договор с Лесом.

Он не сказал в тот вечер, чем это обернется для него, наследника, лично. Он был очень сильный мужчина, как для своих одиннадцати лет.

* * *

– Лесной Царь сегодня будет здесь, – сказал отец, и у Норы затряслись коленки.

Отец собрал всех в обеденном зале. Смеркалось, и снова горели свечи, но язычки их плясали, как подвыпившие крестьяне.

– Вынесите все растения в горшках, – велел отец. – Вынесите дрова и не топите печи…

– Будет холодно, – сказал чужой голос. – Топите, у меня нет предрассудков.

Он сидел у стола. Как он вошел – никто не видел. Невысокий, в сером тяжелом плаще, лысый, – с виду обыкновенный немолодой человек. Только встретившись с ним глазами, можно было догадаться, кто он.

– Я пришел заключить договор, – сказал Лесной Царь.

Отец наклонил голову. Потомственный властитель своих земель, он сроду никому не кланялся, и очень трудно было придумать жест, который выражал бы гордость и покорность одновременно.

– Ваш барон дальновиден и прозорлив, – Лесной Царь дал понять, что оценил жертву. – Земли, которые Лес берет силой, платят тяжелый налог. Вы заплатите легкий. Взамен Лес не допустит к вам Железных Братьев.

Нора стояла рядом с братом. Лесной Царь появился раньше времени, неожиданно – она не успела ни переодеться в нарядное платье, ни подготовить себя к этой встрече, ни переговорить с Филином – ничего…

Тот, кто сидел у стола, повернул голову и уставился ей прямо в глаза. У Норы ослабели и без того трясущиеся ноги.

Лесной Царь перевел взгляд на бледного Филина.

– И еще я возьму к себе мальчика на пять лет, – сказал он мягко. – Потом я верну его вам целого и невредимого, и ему будет шестнадцать, ни годом больше. Он мне нужен на то тяжелое время, когда Лес будет разрастаться на вашей земле, а Железные Братья – засылать к вам гонца за гонцом с предложением о дружбе… Не верьте им. Они берут дань живыми людьми. Я – всего лишь человеческим временем.

Нора не слышала или не понимала, что он говорит. Филин взял ее за руку, у него была холодная, мокрая, дрожащая ладонь.

– Возьми меня, – сказала она очень громко, и Царь замолчал. Она прервала его на середине какой-то фразы.

– Возьми меня, – сказала она, слепая от ужаса. – Оставь моего брата.

Лесной Царь поднялся из-за стола и оказался много выше, чем казалось. Он был на голову выше барона, человека крупного и рослого. Его сапоги ступали по каменному полу совершенно бесшумно.

Он подошел и остановился напротив Норы. Наклонился, так что его морщинистое лицо оказалось напротив ее белого, как прогоревший пепел, лица.

– Девочка, – сказал он. – Ты храбрая. Но я не собираюсь мучить твоего брата или наказывать его. Я хочу его кое-чему научить.

И, больше ни слова не говоря, он взял за руку Филина и вышел во двор. Там стояла невесть откуда взявшаяся огромная лошадь, Лесной Царь вскочил верхом и взял Филина к себе в седло. Нора успела перехватить последний взгляд брата – поверх свирепой конской головы, усталый безнадежный взгляд.

Потом Царь ускакал, и ворота сами открылись перед ним.

* * *

Весной начали расти деревья.

Они пробирались сквозь камни, поднимались посреди поля, вырастали во дворах. Совершенно обыкновенные дубы, березы, клены, ясени, – они росли с необыкновенной быстротой.

Тем временем с северо-востока доносились слухи: Железные Братья одно за другим прибирали к рукам мелкие княжества Выемки. И, как и было предсказано, к отцу стали ездить гонцы.

Первый же разговор Нора подслушала. После того, как забрали Филина, у нее появилась привычка – подолгу сидеть на одном месте, глядя перед собой и развлекая себя мечтами. А чтобы никто не помешал, не погнал гулять, вышивать, учиться, – она забивалась в укромные темные уголки.

И вот она сидела под столом в обеденном зале, и скатерть свисала до пола. Ножки стола были похожи на деревья. Нора мечтала о том, как поскачет в Лес и встретит там Филина. И уж на этот раз возьмет с кухни два куска пирога, два кувшина молока, два леденца и две головки сыра, – не забудет о брате, все возьмет на двоих…

Открылась дверь и загрохотали шаги, непривычно тяжелые.

– Барон велел ждать здесь, – продребезжал голос управителя.

– Барону следует быть повежливее с посланцем Железного Братства, – рявкнул незнакомый голос.

– Барон сейчас придет, – управитель не дрогнул перед грубостью незнакомца. – Ждите здесь.

Нора замерла, понимая, что выйти сейчас из-под стола – невозможно, а если ее здесь найдут, настанет конец света.

Почти сразу вошел отец. Он заговорил с посланцем подчеркнуто равнодушно – без гнева и уж конечно без страха:

– Нет, я не могу признать верховную власть Братьев. Договора не будет.

– Ты не удержишь суверенитет, барон, – отозвался посланец с угрозой в голосе. – Не признаешь по-хорошему – придется сдаваться по-плохому…

– Я не собираюсь держать суверенитет, – отозвался отец после короткой паузы. – Мой сын в Лесу. Лес на моей земле.

– Идиот, – посланец внезапно охрип. – Идиот, предатель… Ты представляешь, чем тебе придется платить Лесу?!

– Я заплачу.

– Заплатят все люди!

– Что же делать, – сказал отец шепотом. – За то, чтобы жили твои дети, всегда приходится платить.

После того, как посланец ушел, и после того, как отец поднялся к себе, и когда стемнело, – Нора сидела под столом, обхватив руками колени, воображая, что внешнего мира нет, а есть только лес из столовых ножек и белые складки скатерти до пола. Когда она вышла, ноги ее затекли до полной нечувствительности. В тот день ужинали порознь – отец не вышел к столу, как обычно.

– Мама, – спросила Нора, – чем мы будем платить Лесу?

– Временем, девочка. Но Лесной Царь пообещал, что много с нас не возьмет…

Мать замолчала, чтобы Нора не услышала слез в ее голосе. С тех пор, как забрали Филина, она плакала каждый день.

* * *

Осенью опали листья, их оказалось столько, что телеги не могли проехать по улицам города. Приходилось бросать любую работу и убирать листья. Они горели долго, жарко и бездымно. В огне на каждом листке проступали письмена. Их нельзя было прочитать – они были написаны на чужом языке и быстро исчезали.

Весной выросли новые деревья, и в баронстве почти не осталось открытого неба. Деревья росли вдоль полей, оставляя людям пашни, но оставляя с явной неохотой. Деревья обступили огороды, леса сделались непролазными. На дрова шли елки и сосны – всем было известно, что деревья, пришедшие из Леса, бывают только лиственными.