Начало церковной службы раздражает меня– но, вероятно, не всех остальных. После того как паства исполняет «Сперва захватим мы Манхэттен»[10], Фиоре пускается в крайне пространные рассуждения о природе послушания, преступности, нашем месте в обществе и наших обязанностях друг перед другом.

–Разве не истинно то, что мы были помещены сюда, чтобы пользоваться благами цивилизации и вырастить великое общество для улучшения благ наших детей и достижения морально чистого государства?– громогласно заявляет он с кафедры, устремив неподвижный взгляд в бесконечность, скрывающуюся за задней стеной.– Идля этого, не правда ли, наш общественный строй, как земное предвоплощение платоновского идеального общества, должен быть защищен? Позволю себе процитировать Вратислава[11]: «Пускай вокруг сугробы намело, но не поблекнет свежесть пышных роз, им не страшны метели и мороз, в оранжерее толстое стекло…»

«Что он несет?– задаюсь я с тревогой простым естественным вопросом.– Икуда его снесет дальше?» Вряду позади меня шушукаются: не только меня мучает совесть.

–Втаком случае можем ли мы принять в наше общество того, кто нарушает его основополагающие правила? Должны ли мы избегать критики этих грехов из соображений заботы о чувствах грешника?– требовательно интересуется он.– Или ради чувств тех, кто, сам того не подозревая, живет бок о бок с олицетворением закоренелого порока?

На меня накатывает ужас. Желудок болезненно сжимается. Кажется, вот оно. Все-таки не пронесло. Плохой библиотечной книжкой тут дело явно не обошлось– у меня дикое предчувствие, что Фиоре догадался о мыльном слепке, гипсе и готовящемся дубликате его ключа в святая святых.

–Нет!– возопил Фиоре из-за кафедры.– Так не должно быть!– Он стучит кулаком по дереву.– Но мне очень жаль говорить, что это так: Эстер и Фил не только обрекают свои души на проклятие, имея отвратительные интимные контакты за спиной своих несчастных невежественных супругов, но и разрушают саму ткань общества!

Что?..

Его цель– не я! Облегчение длится недолго. Из паствы раздается громкий гневный ропот– со стороны третьей когорты, чьих участников обвиняет Фиоре. Все прочие оглядываются, я– за компанию (не повторять действия большинства сейчас наверняка опасно). Впаре рядов за мной элегантно одетые прихожане поворачиваются лицом друг к другу. Испуганная женщина и смущенный мужчина-брюнет тревожно оглядываются по сторонам, не встречаясь ни с кем глазами. Фиоре продолжает свою речь, пока они ищут выход. Что-то мне подсказывает, что уже слишком поздно.

–Прежде всего, я хотел бы поблагодарить Джен за то, что она обратила внимание на этот вопиющий случай,– холодно говорит Фиоре.

Жужжащий звук в моем модеме регистрирует прибавку социального рейтинга– я столько за целый месяц не получила. Они мне перепали лишь за пребывание в одной когорте с этой стукачкой. Она сорвала большой куш с обвинением в супружеской измене.

–Ия спрашиваю вас, как мы поступим с пороком в нашей среде?– Фиоре глядит на аудиторию со своего постамента.– Что нужно сделать, чтобы очистить наше общество?

Чувство ужаса вернулось с новой силой. Все будет гораздо хуже, чем я предполагала. Обычно Фиоре выделяет горстку людей для насмешек, травли– чтобы в них все тыкали пальцами и презирали. Небольшое унижение за, скажем, кражу библиотечной книги– не что-то из ряда вон. Но тут дело пахнет жареным: двое пойманы на подрыве социальных основ эксперимента. Фиоре не на шутку распален, атмосфера становится очень неприятной. Сзадних скамеек поднимается рев, бессвязно-гневный и дикий, и я хватаю за руку Сэма. Проверяю еще раз модем– и обомлеваю. Все очки, прилетевшие на наш счет, забраны у третьей когорты!

–Нам лучше пойти, пока здесь что-нибудь не случилось,– бормочу я Сэму на ухо. Он кивает и крепко сжимает мою руку.

Люди встают со своих мест и дико орут. Якак можно быстрее протискиваюсь на край рядов со скамейками, при необходимости используя локти. Мимоходом мне на глаза попадается Майк– он тоже кричит; сухожилия на его шее натянуты как веревки. Касс не видать. Яиду дальше. Грядет шторм, так что сейчас не время и не место задавать вопросы.

Позади меня Фиоре что-то кричит о естественных правах, но его почти неслышно в толпе. Дверь открыта, на парковку вываливаются толпы людей. Уменя перехватывает дыхание от боли, когда кто-то наступает мне на левую ногу, но я остаюсь в вертикальном положении и чувствую, а не вижу, как Сэм следует за мной. Япроталкиваюсь сквозь затор в дверях– и продолжаю идти, избегая небольших групп и потасовки. Он меня догоняет.

–Пойдем отсюда,– говорю я, хватая его за руку.

Со всех сторон вдруг набегают люди, чуть ли не берут нас в кольцо. Прямо ко мне выскакивает Джен– ну, конечно, кто же еще!

–Рив!– восклицает она.

Яне могу ее игнорировать, если хочу избежать подозрений.

–Чего тебе?– спрашиваю у нее.

–Подсоби нам.– Она широко улыбается, ее глаза сверкают от возбуждения, когда она разводит руками. На ней маленький черный шелковый куль, призванный подчеркнуть ее вторичные половые признаки. Грудь вздымается, будто она вот-вот испытает оргазм.– Погнали!– Она жестом указывает на темную массу у входа в церковь.– Не пропусти веселье!

–Чего?– спрашиваю я, глядя мимо нее. Ее муж,

Крис, как ни странно, отсутствует. Вместо этого появилась своя когорта, последователи, поклонники или что-то в этом роде: Грейс из двенадцатой когорты, Мина из девятой, Тина из седьмой. Все они из более новых когорт, чем наша– и все прямо-таки заглядывают в рот Джен. Смотрят как на лидера.

–Выполоть грех из общества!– говорит она почти игриво.– Пойдем! Только если мы объединимся, сможем держать всех в узде и заработать гораздо больше очков. Надо только заявить о себе во всеуслышание сейчас! Пошлем девиантам и извращенцам сигнал.– Она смотрит на меня с энтузиазмом.– Правда?

–Ну да,– бормочу я, отступая назад, пока не натыкаюсь на Сэма, который подошел ко мне сзади.– Ты, значит, собираешься преподать им урок, да?

Чувствую, как рука Сэма сжимается на моем плече, предупреждая не заходить слишком далеко, но Джен не в том состоянии, чтобы улавливать такие нюансы, как сарказм в голосе.

–Точно!– выпаливает она восторженно.– Будет очень весело. Сейчас позову Криса и Майка…

Где-то позади нас раздается высокий вибрирующий крик.

–Извини,– бормочу я,– что-то чувствую себя неважно.