но многие годы ими пренебрегали. Не ведущие никуда тропы пересекали буйный подлесок.

Наконец Бристоль и араб вошли в лес. Деревья росли всё гуще, и вот путники оказались в тех местах, где никогда не стучал топор дровосека. Мак-Грат искал дорогу наугад. Он хорошо помнил свое детство. Эти воспоминания, хоть и заслоненные другими событиями, накрепко отпечатались в его памяти. Вот он нашел дорожку, которую искал, — темную тропинку, петляющую между деревьями.

Мужчины были вынуждены идти гуськом. Одежда рвалась о ветки; ноги то и дело увязали в ковре сосновых игл. Тропа шла чуть под уклон. Кое-где сосны уступали место кипарисам; из-под деревьев блестели пенистые лужи стоячей воды. Вокруг орали жабы, а гнус жужжал с такой настойчивостью, что почти сводил с ума. Снова по сосновому лесу прокатился далекий барабанный бой.

Мак-Грат утер с лица пот. Звук навеял воспоминания, которые слишком уж хорошо подходили к этой мрачной обстановке. Его мысли вернулись к ужасному символу, выжженному на голой груди Ричарда Болвилля. Болвилль полагал, что он, Мак-Грат, знает его значение, но это не так. Он знал, что знак имеет отношение к черному ужасу и чистому безумию — но и только, а видел его лишь однажды, в далеком краю под названием Большой Зимбабве, куда отваживались дойти немногие белые и откуда только один из них вернулся живым. Этим человеком, собственно, и был Бристоль Мак-Грат, и даже он отважился дойти лишь до границ этой ужасной земли, состоявшей исключительно из первобытных лесов и черных болот. Он не зашел достаточно далеко в Запретное Царство, а потому не мог подтвердить или опровергнуть рассказы о древних культах, которые якобы выдержали испытание временем и чьи последователи поклонялись чудовищу, сам облик которого бросал вызов устоявшимся законам природы. Он увидел очень мало, но и этого хватило, чтобы напитать его душу таким жутким ужасом, что до сих пор время от времени Бристоля преследовали кровавые кошмары о тех краях.

Мужчины не обменялись ни словом с тех пор, как вышли из поместья. Мак-Грат упорно пробирался сквозь заросшую тропу. Толстый водяной щитомордник проскользнул у него под ногами и исчез. Видимо, где-то неподалеку — водоем; еще через несколько шагов это предположение подтвердилось. Бристоль и его спутник-араб встали на краю болота, затянутого от края до края ряской и воняющего гниющей растительностью; болото лежало в тени кипарисов. Путь обрывался здесь. Топь, казалось, тянулась бесконечно в мрачных, влажных сумерках.

— Что теперь, эфенди? — спросил Али. — Как считаешь, мы сможем здесь проплыть?

— Безрассудство. — Мак-Грат качнул головой. — Даже негры, что знают эти сосновые леса как свои пять пальцев, никогда не осмеливались пересекать эту проклятую трясину. Но есть способ добраться до холма, что торчит прямо из этого болота. Можно пробраться к нему, держась за ветви кипарисов! Много лет назад, когда Болвилль и я были детьми, мы обнаружили старую, очень старую индейскую тропу, ведущую к этому холму. В этом холме есть пещера, и в этой пещере томится женщина. Вот куда я собираюсь. Ты хочешь пойти со мной или подождать меня здесь? Путь через топь опасен.

— Я иду с тобой, эфенди, — без колебаний ответил араб.

Мак-Грат одобрительно кивнул и стал пристально рассматривать окружающие деревья. И вот он наконец нашел то, что искал: слабое клеймо на огромном кипарисе, едва узнаваемый древний знак. Давным-давно он сам оставил этот след. Уверенно шагнув в ту сторону и ухватившись за низко свисающую ветвь, он опустил ноги в грязную зеленоватую муть; ряска облепила подошвы его ботинок, но выше не поднялась. Он стоял на сплющенной скале — или, вернее, на целом нагромождении скальных обломков. Верхний камень лежал прямо под спокойной поверхностью воды. Заметив далеко в тени болота еще один разросшийся кипарис, Мак-Грат устремился прямо к нему, ступая очень осторожно, переходя от одной скользкой глыбы к другой, держась за ветви, с трудом различимые в темноте.

Они пересекли болото, следуя отметкам, которые служили ориентирами. Мак-Грат снова задумался, что вдохновило прокладчиков этой тропы много лет назад привезти издалека огромные камни и закопать их в грязь. Должно быть, они приложили огромные усилия, требующие определенных технических навыков. Зачем индейцы построили дорогу к Забытому острову? Видимо, и сам остров, и холм, и пещера имели для краснокожих какое-то обрядовое значение; возможно, это место также было их убежищем от более сильного врага.

Они продвигались медленно; один неверный шаг — и коварная трясина поглотит вмиг, утянет на дно. Впереди кое-где между деревьями выглядывал остров — небольшой холм, окруженный наносным песком. Сквозь листву виднелась скала, отвесно вздымавшаяся над берегом на пятьдесят-шестьдесят футов. Цельная глыба гранита возвышалась над ровным песчаным участком. На вершине скалы едва ли произрастала хоть былинка.

Мак-Грат был бледен, дышал быстро и прерывисто.

Когда они вышли на пляжную полосу, Али с сочувствующим взглядом достал из кармана маленькую бутылочку.

— Выпей коньяку, эфенди, — предложил он, а потом в типичной арабской манере поднес бутылку прямо к губам. — Это пойдет тебе на пользу.

Мак-Грат знал, что Али счел его усталость результатом недавней нагрузки. Однако сам он лишь смутно помнил все трудности и опасности, которые пришлось преодолеть. Он не был истощен усилиями — его глодали эмоции, бушевавшие внутри: мысль о Констанс Бранд, чей прекрасный облик преследовал его в беспокойных снах в течение трех лет. Он отхлебнул из бутылки, не чувствуя вовсе вкуса напитка, и вернул ее Али.

— Ну давай же!

Стук собственного сердца почти оглушал его, когда он продирался сквозь удушающе густую растительность у основания скалы. Наконец на серой каменной стене над зеленым поясом мелькнул странный символ, который он видел много лет назад; тогда он привел его и Ричарда Болвилля к тайной пещере. Мак-Грат отодвинул в сторону плотно сплетенные лианы и папоротники — и охнул, увидев тяжелые железные ворота, встроенные в узкий проем в гранитной стене.

Пальцы Мак-Грата дрожали, касаясь металла; за спиной он слышал тяжкое дыхание Али: казалось, волнение белого человека передалось и арабу. Руки Мак-Грата коснулись трех выступов, расположенных треугольником, — они лишь слабо прощупывались и были невидимы невооруженным глазом. Бристоль попытался унять нервную дрожь и нажал на выступы так, как велел ему Болвилль. Тотчас же он почувствовал, как те слегка поддаются под его пальцами. Затаив дыхание, Мак-Грат схватил болт, вставленный в центр двери, и потянул. Смазанные маслом петли бесшумно двинулись, и дверь открылась.

Они оказались в широком тоннеле, который заканчивался другой дверью — фактически решеткой из железных прутьев. В тоннеле не было темно; он был чист и просторен, а в