Несколько минут собеседники препирались. Наконец Стив отпустил реплику, за которую Эллисон мог зацепиться, чтобы продолжать выяснять его настроения.

– Ну его на хрен… И мамашу его туда же. Чертова сучка.

– Та еще ведьма, правда? – подзадорил Эллисон Стива / Кена.

– Чертова сучка, вот она кто. Понимаете, он… он до сих пор лебезит перед ней, лижет ей задницу. Понимаете, суть в том, короче, что я не могу выйти наружу, но я же вижу, что он делает, – блин, приятель, пора уже ему прозреть, знаете ли. Он просто… Я хочу уйти, смыться, пошло все на хрен – и точка. Просто я лучше него.

Эллисон чуть было не рассмеялся, услышав последнюю реплику. Если Кен Бьянки действительно заслуживает обвинения в беллингхемских и лос-анджелесских убийствах, то именно личность Стива за последние несколько лет совершила множество жутких злодейств.

Но желание смеяться тут же пропало. Эллисон опасался и дальше настраивать против себя Стива / Кена. Он предположил, что Стив сам навлек на себя неприятности, на что тот возразил:

– Это Кен попал в переделку. Ну да… я, блин, убил тех баб. Понимаете? Чтобы проучить их, чтобы показать ему, что он не может мной помыкать.

– Каких баб?

– Да тех двух потаскушек, белобрысую и брюнетку.

– Здесь, в Беллингхеме?

– Ну да.

– Зачем?

– Ненавижу чертовых шлюх.

– Почему именно этих? Ведь вы с ними даже не знакомы.

– Он их знал.

– Да? Я думал, он знал только одну, и то немного.

– Он знал одну. Другая просто под руку подвернулась.

Эти шлюхи жутко тупые. Вам не понять.

– Я как раз пытаюсь понять.

Эллисон стал расспрашивать, как Стив их убил, поскольку врача попросили не только проконсультировать судью, но и собрать факты. Эти беседы были призваны помочь Дину Бретту лучше понять своего подзащитного и решить, как лучше вести дело.

– Задушил, – был ответ.

– Чем?

– Ясно же, чем.

– Чем? – повторил Эллисон.

В уголовном деле признание стоит немногого, пока подозреваемый не опишет подробности, которые не появлялись в прессе.

– Я задушил их чертовым проводом. Легко.

– Вы принесли провод с собой или нашли там?

– Не-а, принес с собой.

– Где вы его взяли?

– У себя в подвале.

– Почему вы привезли девушек именно туда? Как вы их заманили?

– Ой, да это фигня, приятель. Понимаете, он же такой недоумок. Я просто… Он ушел – я пришел. Всем позвонил. Узнал ее номер, позвонил Карен. Договорился, чтобы она взяла с собой подружку.

– Сколько вы им предложили?

– Пару сотен баксов.

– Оплата довольно высокая.

– Это была приманка, сечете? Платить-то я не собирался.

– Не собирался? Вот почему друзья удивлялись, что девушкам предложили столько денег. Почему именно тогда вы пошли на убийство?

– Потому что я пытался… изо всех сил пытался вырваться, уйти к себе, ясно? Понимаете вы это?

– Куда «к себе»?

– К себе. Кен пропащий. А я ухожу к себе, в мир, где я, блин, смогу делать, что захочу.

– А что скажете насчет его подруги и ребенка?

Стив заявил, что презирает все, что имеет отношение к жизни Кена. По мере того как доктор Эллисон продолжал задавать вопросы, Стив дал еще одно указание на то, что он может являться одной из личностей расщепленного сознания. Зачастую у индивидов с подобным расстройством жестокая личность не отличается реалистическим взглядом на мир. Ей кажется, что жизнь бесконечна, и если уничтожить другую, истинную личность, то можно обрести бессмертие. Эта убежденность проявилась и у Стива, когда доктор Эллисон спросил:

– Чего вы надеялись достичь убийством девушек?

– Убрать его с дороги!

– И что же потом случилось?

– Ничего, блин, со мной не случилось.

– Как вы надеялись избавиться от Кена? С помощью смертной казни? Или он должен был исчезнуть по-другому?

– Он исчез бы по-другому.

– А вам не приходило в голову, что это тело по закону могут предать смертной казни? За убийство первой степени?

– Ну и что?

– Но ведь тогда его жизнедеятельность прекратится, разве не так?

Очевидно, мысль о том, что в случае уничтожения тела он и сам перестанет существовать, застала Стива врасплох.

– Пожалуй, – медленно проговорил он.

– Вы думали об этом, прежде чем убили девушек?

– Да какое там, на хрен!

– Как по-вашему, правильно или нет было убивать их? Что вы об этом думали?

Дин Бретт весь обратился в слух, ожидая ответа. Один из аспектов ходатайства о признании невменяемым заключается в том, понимает ли подсудимый разницу между «правильно» и «неправильно». Доводы в пользу защиты увеличились, когда Стив произнес:

– Как же, на хрен, неправильно? Разве неправильно расправиться с парой грязных шлюшек?

– Почему вы считали, что это правильно?

– Да потому что мир станет чище.

– Вы понимали, что закон запрещает убивать девушек?

– К черту закон. Закон – бумажка, которой только подтереться.

– А вы понимали, что в этой бумажке прописана смертная казнь за убийство?

Стив / Кен устало ответил:

– Я знаю.

– Вы это знали?

– Бред собачий.

– Вы знали, что в штате Вашингтон существует закон, запрещающий убивать девушек?

– К черту. Нет! Довольны вы теперь?

– Я просто задал вопрос.

По мере продолжения разговора вопросы злили Стива все больше и больше. Затем Эллисон вернулся к теме Лос-Анджелеса и Анджело Буоно. Про кузена Бьянки заявил, что «ему такие по нутру», и психиатр поинтересовался, почему.

– Просто он… Плевать ему на жизнь. Это круто. То есть на жизнь других людей. Ему начхать. Круто. Так и надо.

– Угу… Он кого-нибудь убил?

– Да…

– Многих?

– …да, убил. Пять девчонок.

– Вы видели, как он их убивал?

– Ну еще бы.

– Вы уверены, что это он убил тех пятерых?

– Без всякого сомнения.

– А вы кого-нибудь там убили?

– Да.

– Скольких?

– Четверых.

– Ладно, всего девять. Может, там был еще один убийца?