чтобы векселя не были оплачены, — гневался император, — и это не действие человека чести! Я никогда никому не позволял подводить меня! Продай столовое серебро и бриллианты, прекрати потакать своей глупой экстравагантности, которая делает тебя посмешищем Европы и закончится возмущением твоих подданных. Продай свою мебель, своих лошадей и свои драгоценные камни, чтобы возместить долги. Честь должна быть превыше всего! Плохо не платить долги, когда люди видят подарки, которые ты раздаешь, и необыкновенную роскошь, в которой ты живешь, столь возмутительную для твоих подданных. Ты молод и неблагоразумен и ты никогда не уделяешь внимания денежным вопросам, особенно тогда, когда твои подданные страдают от последствий войны».

Ответ Жерома на эту отповедь может служить образцом иронии, слегка приправленной смирением, как это и подобало профессиональному нахлебнику. «Что же я могу ответить, сир, — вопрошал он, — когда ваше величество говорит мне, что я не поступаю как человек чести? Несомненно, я действительно несчастлив, что не могу умереть по прочтении таких слов. Если я не выплатил 1 800 000 франков, которые я задолжал амортизационному фонду, то потому, что у меня нет денег, и я не думал, что намерение вашего величества состоит в том, что мне следует выплачивать разорительные проценты, чтобы освободиться от своих долгов вам!»

Национальный заем потерпел фиаско, и экономика Вестфалии сползала от кризиса к кризису, подобно неуправляемому судну, ведомому пьяным экипажем. Уловка следовала за уловкой, но не могло быть реального выхода из положения, пока половина доходов страны продолжала выкачиваться Великой армией, а Жером был преисполнен решимости вести себя подобно Людовику XIV в миниатюре. Он пытался всеми возможными путями подыскивать деньги и привести в порядок свои финансы, но одного он не хотел делать — снизить уровень своей жизни, чтобы люди по ошибке не приняли бы его за бургомистра.

Часть трений между Жеромом и Наполеоном в то время не имела никакого касательства к деньгам, а была связана с преданностью Жерома своим давним друзьям, кое-кто из которых, предчувствуя хорошую поживу, последовал за ним в Кассель. Главным из таких повес был веселый собутыльник Жерома, товарищ по американской авантюре, приятного вида молодой человек по имени Ле-Камю, которого новый король сделал графом Фюрстенштайнским и министром иностранных дел. Подобно своему патрону, Ле-Камю был прирожденным приспособленцем. Он привез с собой в Вестфалию трех хорошеньких сестер и брата. Две сестры с выгодой для себя вышли замуж, а брат, использовавшийся в качестве дипломата, вскоре был послан с миссией в Америку, чтобы поправить дела в патерсоновской афере.

Поведение Жерома в отношении своих друзей, и особенно в отношении Ле-Камю, напоминало слабости, которые проявляли некоторые из королей Плантагенетов к своим фаворитам. Его курьезная и довольно трогательная преданность часто приводила к новым затруднениям, и, когда Наполеон услышал, что Ле-Камю получил графский титул с доходом в 40 000 франков в год, он взорвался: «У меня есть маршалы, которые одержали победы в десяти сражениях и теперь покрыты шрамами, но они не получают такого вознаграждения, как твой Ле-Камю!» — неистовствовал он. Но Ле-Камю цеплялся за такой доход и обеспечил свое будущее, женившись на аристократке. Самая большая его трудность заключалась в произнесении германского титула, который Жером жаловал ему. Ле-Камю, должно быть, был занятной личностью с живым чувством юмора: о нем сообщалось, что он мог искренне смеяться вместе с другими над своим плохим произношением.

Частично Ле-Камю был привлекателен для Жерома тем, что постоянно снабжал его королевскими наложницами. Женатый на женщине, которая его преданно любила, Жером не избегал традиционных наслаждений власти, и хотя придворные часто жаловались, что Кассель очень скучен (некоторые из французов, увязавшихся за Жеромом в Вестфалию, вскоре уехали, разочарованные скудностью развлечений), для него самого жизнь в Касселе никогда не была уныла. Среди его любовниц была актриса из Бреслау, которую он повстречал во время кампании 1806 года, оперная певица, которую он прихватил в Италии, и несколько женщин из домашних его жены. Одна из них была уволена на том основании, что была слишком уж в дружеских отношениях с королем, и, когда Ле-Камю задержал ее уход, она была изгнана из страны полицией. Между ними, Жеромом и Ле-Камю, существовал сговор по предотвращению такого же оборота дел с дамой из Бреслау, которая была поспешно выдана замуж за камергера короля. Но они стали жертвами собственной уловки: вскоре после свадьбы камергер уволился со своего поста, уехал в Париж и взял с собой жену.

Доверчивый характер королевы Екатерины был предметом частых замечаний в сообщениях шпионов Наполеона из Касселя, но сомнительно, что она была столь уж наивна, как полагали они. Детство ее было скучным и спартанским, и она в полной мере наслаждалась своим положением королевы, даже королевы государства-банкрота, а Жером, хотя и постоянно проявлявший неверность, никогда не относился к ней так, как его брат Луи к Гортензии, и в некоторых отношениях их супружество было вполне удачным. При всех перипетиях эта странным образом сложившаяся пара сохраняла взаимную привязанность на протяжении всей своей жизни.

Каждый раз, когда под рукой у Жерома оказывалось немного наличных средств, он всячески старался облегчить скуку жизни для своих подданных, организуя впечатляющие общественные представления, подобные открытию карнавального сезона 1809 года. Девятьсот гостей присутствовало на приеме, где Жером и Екатерина были встречены украшенными гирляндами пастухами и пастушками, которые приблизились к королевскому помосту под аркой из пастушеских посохов. На подобном же приеме имел место великолепный показ фейерверков, организованный одним из помощников Жерома и главой полиции. Король, королева и их подданные с большим удовольствием взирали на этот показ, но на следующее утро хозяева получили напоминание, что фейерверки строго запрещены в Вестфалии и что за их применение налагались большие штрафы. Было бы интересно узнать, шли ли деньги от таких штрафов в национальную казну или же в карман самого Жерома.

Весной 1809 года, когда Жером находился у власти уже около восемнадцати месяцев, снова началась война с Австрией, и Вестфалия, наряду со всей оккупированной французами Германией, была приведена в боевую готовность. «Тугендбунд» — террористическое секретное общество, процветавшее в Пруссии, вело активную деятельность в Вестфалии, и германскими патриотами были совершены две попытки вторгнуться в эту страну, в то время как Наполеон был занят сражениями с Габсбургами на Дунае. Один заговор касался захвата в заложники Жерома офицерами из круга его приближенных, но при всей своей бешеной экстравагантности Жером не был лишен популярности, и заговор провалился. Ради безопасности король отправил свою жену Екатерину в Париж, а сам принял командование десятым корпусом, который был расквартирован в этом районе.