— Хм… первый раз встречаю хозяина ночлежки, который не ворует. Чудеса, да и только! Ну, если ты не воруешь, тогда наверняка краденое скупаешь, — заключил уверенно Ксенофонтов. — Ты сам покажешь или нам поискать?

— Помилуйте, Христа ради! — Глаза у Аникея округлились и стали напоминать пятаки. — Чтобы я да краденое хранил!

— А знаешь ли ты, любезнейший, что если мы у тебя краденое отыщем, то тебя каталажка ждет.

Кадык у Аникея непроизвольно дернулся. Закуток хозяина от обитателей ночлежки отделяла всего лишь грязная старая занавеска. Она была не намного чище остальной части барака. Единственное, что делало его комнату необыкновенной, так это книжная полка у самого окна, где нашли себе место несколько потрепанных буклетов с видами Москвы и четыре засаленные книжки, среди них Новый Завет, занимавший почетное центральное место и развернутый обложкой вперед. У самой стенки — тумбочка, на которую была торжественно водружена настольная лампа, — еще один атрибут того, что данный угол занимает настоящий интеллигент. Под тумбочкой находился подпол, где Аникей Аристархович обычно прятал краденое. Он мысленно поблагодарил Бога за то, что третьего дня сумел продать целый воз модных платьев и целый короб побрякушек, за что получил пару горстей серебряных монет, и теперь серебро приятно оттягивало карманы.

— Ищите, ваше благородие, — отозвался Аникей бодренько, — но только у меня ничего не имеется.

— А ты ведь, братец, испугался, — хитро посмотрел Ксенофонтов на Аникея Аристарховича. — Или я не прав?

— Взгляд у вас строгий, ваше благородие, — махнул рукой Аникей Аристархович, — такие глазища кого угодно в сомнение введут.

— Каморку его обыскали? — строго спросил Ксенофонтов у белобрысого городового с красными щеками, смахивающими на наливные бока спелого яблока.

— Как есть обыскали, господин пристав, только, окромя тараканов, там ничего более не найти.

— Ладно, мы еще с тобой поговорим, хозяин.

Губы у Аникея Аристарховича расползлись в благодушной улыбке — такое удовольствие он получал разве что в детстве, когда батяня угощал его тульскими фигурными пряниками.

— Я завсегда рад нашей встрече, господин пристав!

Следующая комната по коридору была девичьей.

— Ваши документы, барышни, — произнес Ксенофонтов, распахнув дверь.

— А мой документ вся Хитровка знает, — высказалась женщина лет тридцати с пропитым синюшным лицом.

Две дамы, чинно восседавшие на нарах, весело расхохотались.

— Может, и ты в ее документ хочешь заглянуть, господин начальник?

И вновь комнату заполнил хохот развеселившихся дам. Ксенофонтов оставался по-прежнему серьезен.

— Только я ведь за погляд денежки беру, — продолжала синюшная баба. — Мой документ не дешевый и требует соответствующего обхождения. А то, знаешь ли, господин начальник, поистрепается совсем. Как же я потом предъявлять его буду? — развела баба руками.

— А ты у нас барышня языкастая, — наконец улыбнулся Ксенофонтов, — только ведь и я шутить умею. Вот что, Егорий, — отыскал пристав глазами краснощекого городового, — отведи этих веселых дам в участок. Мне бы хотелось их документики повнимательнее изучить.

— Слушаюсь, господин пристав, — радостно отозвался молодец. — Ну, девоньки, поднимайтесь, не вести же вас силком, таких красивых.

— А мы к обхождению привыкли, — сказала самая бойкая из них.

— Не сомневаюсь, барышни. Пра-ашу-у! — подставил городовой локти.

— Какой мужчина! Какой галантный кавалер, — лелейно пропела синюшная баба. Как-то по-особенному изящно она всплеснула руками. Наверняка в ее прошлой жизни было место и первому поцелую, и желанному свиданию. Она охотно взяла под руку городового; по другую сторону прицепилась мадам лет пятидесяти.

Ксенофонтов проводил троицу долгим взглядом и философски заметил:

— Какой только чертовщины в жизни не бывает!

— Господин пристав, — наклонился к уху Ксенофонтова околоточный, — генерал Аристов прибыл.

— Вот как? — Ксенофонтов с трудом скрыл удивление. Полчаса назад ему доложили, что Аристов крепко засел за карты и вряд ли найдется сила, способная оторвать его от стула. А если учесть, что Аристову шла масть, то подобное дело и вовсе безнадежно. — Вы тут продолжайте без меня, а я Григорию Васильевичу доложу.

Скорее всего, Аристов проигрался подчистую и, лишившись последнего гривенника, решил заняться государственной службой. А если это действительно так, то следует приготовиться к беспричинному разносу. Остается только сунуть руку в карман и во время разговора вертеть фигой. Однако, к своему немалому удивлению, Ксенофонтов увидел генерала в прекрасном расположении духа: так мог выглядеть юный возлюбленный в предвкушении желанной встречи или жених, которого вместе с красивой невестой ожидают миллионы.

Аристов приехал на служебном автомобиле — редкий случай. Чаще всего он предпочитал пару с пристяжной да кучера с луженой глоткой, такого, чтобы его можно было услышать за версту, чтобы от его трубного баса шарахались даже дворовые псы.

Аристов что-то замурлыкал себе под нос, напоминая довольного разнеженного кота, которого только что напоили теплым молоком, и, сладко посмотрев на подбежавшего Ксенофонтова, проговорил:

— Докладывайте, Влас Всеволодович, чем богаты?

По личному опыту Ксенофонтов знал, что внешность генерала обманчива. Это с виду он выглядел очень мягким и пушистым, но под его роскошными густыми усами прятались острые зубы, да и коготками генерал тоже не был обижен. За время службы Ксенофонтов не однажды был свидетелем того, как господин Аристов с утробным урчанием поедал своих недоброжелателей.

— Все идет согласно плану, ваше сиятельство. Уже выявлено шесть человек, находящихся в розыске. Двое из них подозреваются в убийстве купца Собакина. Обнаружено восемь золотых предметов, пропавших при ограблении ростовщика Елизарова.

— Неплохо, неплохо, — продолжал мурлыкать Аристов. — Насколько я понимаю, это только самое начало. Вижу, что я в вас не ошибся. Надеюсь, что через кордон городовых никто не пробился?

— Точно так, ваше сиятельство. — Ксенофонтов даже слегка вытянулся. — Все здесь. Пробовали просочиться двое храпов, но наши молодцы их тут же скрутили. У одного из них обнаружили «вальтер».

— Ого! Серьезная птица нам в силки попалась. Возьмите у него отпечатки пальцев да посмотрите, не засветился ли наш подопечный еще в каких-нибудь «славных» делах.

— Мы так и сделали, ваше сиятельство, — живо отозвался Ксенофонтов. — Сейчас они, голубчики, находятся под присмотром городовых. Так что никуда не денутся. А уж в участке я из них всю душу выверну, — пообещал Ксенофонтов, содержательно помахав кулаками.

Хитровка заметно примолкла. Раздавались лишь властные голоса городовых, да где-то неподалеку истошно орала похабные частушки пьяная баба.