Ночное ограбление парнишка расценивал как большую личную свою удачу. Вчерашний день был весьма скуден на события, а потому он с трудом сумел продать половину пачки и едва выручил пару гривенников, которые тотчас потратил на папиросы и кренделя. Сейчас же он думал о том, чтобы прихватить не менее двух пачек, а следовательно, при удачном раскладе и с учетом чаевых можно будет заработать целый рубль. А это уже деньжищи!

Еще вчерашним вечером Жорка молил Бога о том, чтобы произошло какое-нибудь чудо, например замироточили бы иконы в Благовещенском соборе или нежданно забил колокол на звоннице Ивана Великого. Но он даже не мог предположить, что будет такая необыкновенная удача, как ограбление банков. На радостях Жорка решил отложить пару грошиков, чтобы поставить свечу в храме Василия Блаженного во здравие удачливого грабителя, чтобы рука у него была легкой, а глаз верный, чтобы не разочаровал он его и в следующий раз. А там, глядишь, он сумел бы продать три пачки газет, а то и четыре! В этом случае его капиталец за неделю возрастет до десяти рублей. Первое, что он сделает, так это купит механические часы с открывающейся крышкой. Точно такие, что ему доводилось видеть у старшего приказчика из мясной лавки. Потом можно будет купить яловые сапоги, еще белую косоворотку с золочеными пуговицами да яркий бант на черную фуражку. И в таком виде подойти к соседской Гальке. Она все больше встречается с ребятами постарше, может быть, наконец поможет ему избавиться от противных прыщей.

При мысли о столь волнующей перспективе сердце юноши вновь окатило сладкой волной восторга, и он, не скрывая радости, орал все сильнее:

— Ограблено три банка, господа! Покупайте газету «Русские ведомости»! На Хитровке задержан Парамон, больше известный как хозяин Хитрова рынка. Раскупайте газеты, господа, остались последние экземпляры!

Жорка раздавал газеты направо и налево.

— Эй, пацан, дай-ка мне номер, — подошел к разносчику шатен лет тридцати пяти и протянул рубль. — Сдачи не надо, купишь себе и своей барышне леденцов.

— Спасибо, господин, — возликовал Жорка. — Если еще газеты надумаете покупать, так подходите сюда! Я каждый день здесь стою. Народу здесь много, и газеты расходятся быстро.

— А ты, я вижу, делец. — Франт согнул пополам газету. — Как подрастешь, приходи ко мне, найду применение твоим талантам.

— А не обманешь, барин? — Пацан скользнул взглядом по выглаженному костюму незнакомца и наметанным глазом определил, что франт обладает немалыми деньжищами, — одни ботинки стоили не менее трехсот рублей. А такая роскошь позволительна купцам с немереным состоянием.

В голосе мальчугана было столько серьезной надежды, что шатен невольно улыбнулся:

— Воровать умеешь?

— Не-а.

— Ну вот и славненько, — довольно качнул тот головой. — Люблю сырой материал, будет над чем поработать. Сделаю из тебя настоящего громилу.

— Шутить изволите, барин? — Конопатое лицо мальчугана расползлось в понимающей улыбке.

С карманниками Жорке приходилось встречаться только на рынках города. Как правило, они не отличались изысканностью в одежде. Оно и понятно, нужно было слиться с толпой и стараться ничем не выделяться от прочего люда. Но перед ним стоял молодой человек в английском костюме, на который обыкновенному щипачу придется работать целый месяц. Такие люди заметны издалека, и нужно быть полным глупцом, чтобы отважиться вытащить узелок с деньгами даже у подслеповатой бабки.

Незнакомец по-свойски подмигнул мальчугану и, не сказав больше ни слова, направился к ближайшему скверу.

Через минуту конопатый малец уже забыл о состоявшемся разговоре и, напрягая глотку, орал о происшествиях на Хитровом рынке. Карман приятно оттягивали пятачки да гривенники, даже по самым сдержанным подсчетам, их хватало на четыре медовых кренделя и целую сахарную головку.

Савелий смахнул газетой со скамейки мелкий сор и, слегка подтянув пальцами идеально отутюженные брюки, присел, закинув ногу на ногу.

Первая страница газетной полосы впечатляла: крупным планом был заснят один из убогих дворов Хитровки, где вперемешку стояли мужики и бабы. На многих из них не было практически ничего, а те, что были одеты, скорее всего, напоминали папуасов Новой Гвинеи. Единственное, чего не хватало в их туземном наряде, так это огромных, в половину лица, колец в носу. А ниже, едва ли не в аршин, надпись: «Обыкновенные обитатели Хитровки».

Быстро прочитав статью, Савелий убедился, что репортеры умалчивают о том, что за прошедшую ночь в сети полиции не угодило ни одного храпа; случайно забрело двое громил, да и то потому, что целые сутки они провели на Сухаревке и даже не подозревали о надвигающихся событиях. Зато все распределители были заполнены низкопробной шпанкой и людьми без роду и племени. Одной по-настоящему счастливой удачей полиции следовало считать задержание старого Парамона. Старика держали в Бутырской тюрьме под присмотром взвода надзирателей, видно, из уважения к его немалому уголовному чину. Надзиратели понимали, что преступника подобного калибра Бутырская темница не знала со времен Пугачевского бунта, и оттого к старому Парамону относились с почтением, как если бы от его желания зависела их собственная судьба. Парамон представлялся им настолько громадным, что даже Бутырская крепость казалась ему тесноватой. Тюремное начальство пока старика не тревожило, но даже младшим надзирателям было известно, что его берегут для чего-то важного и, возможно, уже на следующей неделе старое мосластое тело слопает вместе с хреном какой-нибудь удалой генеральский чин.

Обо всем этом Родионов узнал час назад через прикормленного надзирателя, обремененного четырьмя детьми и двумя любовницами, а потому с восторгом относившегося ко всяким случайным заработкам.

Савелий отложил газету и надолго задумался. Парамона нужно было выручать. Но вот как? Подкупить охрану? Отбить вооруженным путем, когда его погонят этапом? Или, может быть, понадеяться на случай да запечь в буханке хлеба граненый напильник? Дескать, ты, дедушка, сметливый, выбирайся собственными силами.

Он зло смял газету и швырнул ее в урну. Затем поднялся и решительно направился в аптеку, где, он знал, стоял телефон, которым за гривенник можно было воспользоваться. Услышав в трубке начальственный баритон, произнес:

— Это Григорий Васильевич?

— Кто вы? И что вам, собственно, угодно? — раздались в ответ слегка раздраженные нотки.

— Я тот самый человек, которого вы ищете.

— Не могу понять, о чем идет речь. Я человек занятой и не люблю, когда со мной объясняются загадками.

— Минуточку терпения, — сдержанно произнес Савелий. — Сейчас вы все поймете. Я прочитал в газете о том, что вчера вечером на Хитровом рынке была облава и задержали несколько десятков человек для выяснения личности.

— Ну и что?

Аристов терял терпение.

— Я вот почему вас беспокою. В газетах ни строчки не сказано, на какую сумму были ограблены банки. А сумма, хочу вам сказать, весьма впечатляющая, в пределах полутора миллионов рублей. Одно колье из бриллиантов, что хранилось на Московской бирже, оценивается специалистами около ста тысяч рублей. Но точная цена неизвестна, скорее всего, оно втрое дороже, потому что на застежке обнаружено клеймо итальянского мастера Бартамео. А его изделия, если вам неизвестно, украшают лучшие музеи мира. Затем в Тверском ломбарде хранится весьма любопытная вещичка, кажется, она называется «Спящая Венера». Небольшая статуэтка, всего лишь сорок сантиметров в длину. Богиня имеет необычайно выразительные формы и очень красива. Но даже не это самое главное, а то, что ее вытесал из цельного куска гранита великий Микеланджело. В своем распоряжении я имею весьма полный перечень похищенных вещей. Мне продолжить?