– Надеюсь, этот идиот не притащил за собой хвост в виде «мглы»? – прошептала Злата, переворачиваясь на спину и подтягивая оружие.

– Ну, это вряд ли, зато теперь мы сможем поговорить с ним на равных, а не так, как в ущелье. Да, мой смелый друг? – сталкер положил руку с пистолетом на живот, стволом в сторону полуживого рейдера.

– Каюсь, сплоховал там… Больше не буду… По чесноку, сталкеры… – Жбан говорил с трудом, наглотавшись воды и устав до смерти.

– Ясен перец, больше не будешь! Вообще уже не будешь, потому что не сможешь, – сталкер криво ухмыльнулся. – Златуль, прелесть моя, найди силы, осмотри периметр, погуляй. Не ровен час, «мгла» рядом шарится… А я пока покалякаю с этим товарищем.

– Поняла. Уже в пути.

Когда девушка, кряхтя, поднялась, поправила экипировку и скрылась из виду за нагромождением валунов, Треш помахал пистолетом, подзывая Жбана подойти ближе. Встать тому не удалось, а вот ползти пришлось. Быть застреленным так нелепо после спасения от смертельной аномалии дико не хотелось.

– Ты же не бандит, Жбан! Как я понял, рейдер? – спросил сталкер, когда мужик с трудом подтянулся ближе к его ногам.

– Типа этого. Мы грабим, но не убиваем без надобности. Честно, сталкер. Верь мне… Ходим по Уралу в поисках пропитания и хорошего места, чтобы прочно осесть и успокоиться. Никак не хотели вас кончать. Да и за что?

– Ага… А стрелять начали для того, чтобы отстегнуть на мне разгрузку и ремень с артами? – съязвил Треш, пристально наблюдая за Жбаном. Ведь от него можно было ожидать чего угодно. Злата вполне поняла намек друга и ушла, чтобы не только проверить местность, но и засесть где-то неподалеку с оптикой, наблюдать за округой и страховать любимого.

– Так то ж по ногам, попугать, поплясать заставить, – рейдер вяло улыбнулся, еле двигая конечностями в попытках согреться.

– Я сейчас тебя заставлю тут вытанцовывать! Ишь, умник… Так замерз, что пора дискотеку закатить!

– Не надо, Треш. Я щас… сам отойду. Не нужно во мне врага видеть и стволом тыкать в ноздри, я плохого ничего не удумал и не желал.

– Ой, как мы заговорили-то! Имя мое вспомнил, гляди-ка. Где твое войско горное? Вмиг не стало его?

– Полегла братва. Вся… Один я спасся от этой заразы. Пропади она… Все, что три года собирал, кого муштровал и приголубил, – все кануло вмиг. Наказал меня боженька. Как пить дать, наказал…

– Ладно, не ной. Значит, не так ты грешен, чтобы жизнь твою в расход пускать. Все мы – дети Господни. А меня еще и Арма… кто-то свыше бережет. Что с тобой делать-то будем, раб божий, покрытый кожей?

– Ну… Если не пристрелил до сих пор за шутки мои глупые, наезды в низине, то и теперь не кончишь. Вижу, ты парень нормальный, реальный пацан! Я сгожусь тебе в любой роли. В статусе пленного могу ишачить оруженосцем или «отмычкой». Только не отпускай меня восвояси. Сгину один без снаряги и помощи…

– Вот ты загнул, блин! Дать тебе нести наши стволы, чтобы шмальнул как бы невзначай? Щаз-з. Мда уж. Не слышал ни разу, чтобы пленники так странно пели, мол, «не отпускай». Ты либо умен бобер, либо, правда, наглотался водички горной, одумался и решил исправиться. Скоро узнаем. Ладно, пока с нами пойдешь, а там посмотрим. Пять минут тебе привести себя в порядок, напиться в речке на год вперед, только козленочком не стать. И в дорогу. И так потеряли кучу времени. И это… ножичек из сапога вынь, я пока себе его заберу. «Барбарис» в кармане куртки можешь оставить. Он тебе сил придаст и ума-разума, когда активируешь. Шевели ластами, пловец! И не вздумай в пути выкинуть какой-нибудь финт! Махом под мох загоню и не задумаюсь, понял?

– Слушаюсь. Блин, а как про арт-то ты узнал? – Рейдер выпучил глаза, трогая боковой карман с ценным артефактом, завернутым в фольгу.

– Чутье, Жбан, чутье! – задумчиво прошептал сталкер, протягивая руку. – Нож.

Жбан отдал тесак, спрятанный за голенищем кирзового сапога, стал снимать остатки одежды, выжимать, иногда припадая на колени у кромки воды и большими глотками напиваясь впрок. Он мысленно благодарил бога за столь удачный исход после встречи с аномалией и человеком, который по всем правилам Мира выживших должен был уже его убить. Но не сделал этого, а теперь еще и собирался помочь ему, бывшему главарю рейдеров. Глаза и шутливые речи сталкера выдавали в нем доброго малого, отзывчивого и честного.

– Как твоя шайка-лейка называлась-то? Чтоб вычеркнуть ее из примечаний карты, – спросил Треш, бросив пленнику фляжку и шерстяной сверток. – Напомни. И возьми мой свитер, а то ночью от холода копыта откинешь.

– Спасибо, командир! Отдам, как подыщу в дороге что-то взамен. «ТриЖи» мы называем… назывались, – Жбан запнулся, на мгновение замер, по его бледному лицу разлилась печаль, пальцы крепких рук задрожали. – Верно говоришь, нету больше нашего клана, вычеркнуть нужно из библиотечных источников. Но только не из памяти! Дружны мы были. Круговая порука и все такое. Ели, бывало, из одного котелка. Прикрывали в бою, в пекло вместе лезли, без страха и упрека. Трусливых не держали.

– Странное название. Не «Стрижи», а как-то… несуразно.

– А это объясняется просто. В первую нашу ходку придумали прозвища, позывные, так сказать. На букву «Ж» чтобы начинались. Вот и раздали друг другу кликухи: Жбан, Жираф, Желудь, Жнец, Жмых, Желтый… Простите меня, парни… Упокой ваши души… Ну, а клан назвали по трем друзьям, организовавшим его: три буквы «Ж»… Жбан, Жнец и Жиголо. Правда, Жиголо погиб еще год назад, в аномалии, а Жнец умер от радиации или еще какой заразы недавно, под Кыштымом. Вот так и закрепилось за нами название – «ТриЖи».

– Жи-ши пиши с буквой «и»? Помнится такое правило. Да уж. А чего не на «Ч» или на «Ы»? – улыбнулся сталкер, приводя себя в порядок и посматривая по сторонам. Где-то в «зеленке» наверняка чистила перышки и Злата.

– Да как-то… У меня дочь погибла в Судный день. Жанной звали. Вот, решил увековечить память о ней. Жанна, Жанусик моя… – полуголый Жбан снова застыл в позе сломанной березы, перестав выжимать носки.

– А супруга где?

– Жена? – Рейдер встрепенулся, продолжил наводить марафет. – Умерла еще до Судного дня. Сахарный диабет. Много позже я мог бы вылечить ее вот этим «барбарисом» или каким другим артом, но тогда… Тогда медицина была бессильна. А дочку вообще не уберег. Под плитами рухнувшего дома моя девочка и осталась… А ведь знал бы про надвигающийся катаклизм, смог заранее изолировать ее. Спрятать. Ан нет. Потерял так нелепо и быстро.

– Прости, но так нелепо своих родственников потеряли многие из выживших. Не кори себя. Кстати, как тебя величать на самом деле?

– Владимир.

– Данила, – сталкер протянул руку и пожал мокрую кисть бывшего рейдера. – Живи, Володя, и не делай больше в жизни того, чему не обрадовались бы твои женщины. Стань вольным сталкером, займись поиском. Делай добро людям, твори его своими руками, и тогда со спокойной совестью сможешь держать голову выше, а глаза широко открытыми, а не с прищуром. И к тебе потянется гораздо больше людей, чем до этого. А дочь твоя узнает где-то там, на небесах, что папка остался жив и в память о ней промышляет делами праведными, не забыл слова «любовь». Может статься, когда-нибудь ты еще увидишь ее, встретишься не на том свете, а в прошлом, обнимешь и приголубишь, а еще… Еще сможешь спасти ее! Предотвратить гибель и быть вместе навсегда.