— Вы мыли окна? С вашими руками, да еще в такой холод?

— Что ты, деточка, это мне Нинон помогла. А по дому я еще сама могу, ты меня не списывай раньше времени. Вот только… — Александра Николаевна покачала головой и показала взглядом на хрустальную люстру, подвески которой были покрыты плотным слоем пыли.

— Ясно, — кивнула Инга.

Хожу в гости уже лет пять, а люстру помыть не догадалась. Дальше своего носа не вижу.

Инга вооружилась тряпкой, моющими средствами, набрала ведерко воды. Подтащила стол под люстру, сложила новую скатерть, залезла. Стол шатался, а ведерко осталось стоять на полу. Пришлось спуститься.

— Дубль два. — Александра Николаевна изобразила хлопушку.

— Александра Николаевна! — с верхотуры позвала Инга. — Дайте, пожалуйста, бумажные полотенца… Апчхи!

— Будь здорова!

— Спасибо! — Инга начала протирать подвески. — А чего это вы затеяли красоту наводить? Просто так? Ой, черт!

— Что случилось, Инночка?

— Порезалась о какую-то железяку. У вас пластырь найдется? — Инга сунула палец в рот.

— Сейчас посмотрю в аптечке, где-то был. — Александра Николаевна заторопилась в ванную. — Держи, — протянула Инге серый, с налипшими пылинками моток лейкопластыря. — Вот ножницы, отрежь сколько надо.

Капец маникюру.

— Давненько я люстры-то не мыла. — Инга справилась с пластырем. — Апчхи!

— Будь здорова! Ты не простыла?

— Это от пыли. Я в порядке.

— Мне, Инночка, звонил один молодой человек. — Она замялась.

— Молодой человек? — удивилась Инга. — Ай! — На ковер упала подвеска. — Не разбилась?

— Целая! — Александра Николаевна подала ей отмытое стеклянное перышко. — Ну это для меня он молодой, а для тебя, небось, старик, — рассмеялась. — Хочет взять у меня интервью. Можешь представить? Некто Агеев Игорь Дмитриевич, не знаешь такого?

Молодец Агеев! Не подвел!

— Это же здорово! Вы согласились?

— Не смогла ему отказать, ты знаешь, он был такой обходительный!

Александра Николаевна подошла к секретеру, машинально погладила его медные ручки, словно пытаясь что-то припомнить. Она подняла глаза к потолку, губы сложились в полуулыбку. В этот момент она была строга и красива, черты лица ее смягчились, и она стала похожа на флорентийскую гипсовую статуэтку.

— Вы как будто чем-то расстроены. — Инга, кряхтя, слезла со стола. — У вас лампочки запасные есть?

— Да, посмотри в прихожей, на полке.

— Эти?

— Наверное, я не разбираюсь в лампочках, милая. Понимаешь, согласиться-то я согласилась, а вот теперь думаю, может, зря?

— Почему же? — Инга ввернула новые лампочки, повернула выключатель. — Ну-ка!

Из-под потолка фонтаном брызнули кристально-чистые потоки света. Комната приобрела совершенно другой вид — даже потертая полировка засверкала как новая.

— Версаль. Просто Версаль, — довольно протянула Александра Николаевна. — Ну о чем я буду ему рассказывать?

— О себе. О профессии. О вашей жизни. Сейчас столько вранья вокруг, что это просто ваш долг — рассказать правду. Агеева я знаю. Работает на новостной портал, я вам потом покажу, Интернет, слава богу, теперь у вас есть. Толковый талантливый журналист. Очень популярен в Сети.

— Думаешь, стоит? — Александра Николаевна все еще сомневалась.

— Конечно! — Инга обняла старушку. — А я принесу вам жемчужное ожерелье, будете неотразимы! Вам совершенно не о чем беспокоиться.

* * *

Этот невыносимый звук! Инга с трудом подняла голову, телефон лягушкой выскользнул из рук, свалился на пол. Голова упала на подушку. Но телефон снова ожил — его трели впивались в мозг и крутили внутри спирали.

— Ну, блин! — Инга нашарила его на полу, увидела время на дисплее — 8:25, простонала в трубку: — Ну кто?

— Ия рада тебя слышать, — бодрый голос Холодивкер. — Спишь, что ли?

— Нет, черт возьми, хулахуп кручу!

— А, это ты молодец, у меня силы воли не хватает, вот и таскаю на себе пару лишних килограмм.

— Пару? — отомстила Инга.

— Ха. — Женя была неуязвима. — Пару десятков. Когда сможешь приехать?

— Случилось что? — Инга села в постели. В такую рань Холодивкер звонила не просто так.

— Соскучилась. — Было слышно, как Женя затянулась сигаретой. — Подваливай, как сможешь. Тут у нас клиент интересный нарисовался. Тебе понравится.

Контрастный душ, пара чашек крепчайшего кофе, джинсы, майка, куртка. В шкафу рядом с кроссовками стояли скучающие лаковые туфли телесного цвета на высоченном каблуке. Инга с удовольствием пнула их. Туфли завалились, бесстыдно обнажив красное исподнее.

У подъезда стоял Костик, ждал Ингу.

— Спасибо, что нашел для меня окошко.

— Заказов не было в такую рань. — Костик зевнул. — Аты, Инга Александровна, кардинально имидж-то поменяла. Едва признал.

— Привыкай. — Инга села в машину. — Давай ты сегодня на меня поработаешь, а? Подозреваю, дел будет по горло.

— Мне-то что, — проворчал Костик. — Для тебя хоть в кредит по старой дружбе.

— Не переживай. — Инга хлопнула его по плечу. — Жизнь бьет ключом. Поехали. Для начала — в морг.

— Куда!!?

Женя стояла на крыльце, курила. Она и сейчас, в нежном свете утра, выглядела мрачновато. Инга поймала себя на том, что рада ее видеть.

— Слушай, — вместо приветствия сказала она Холодивкер. — У меня такое впечатление, что мы с тобой не только лет сто знакомы, но, по крайней мере, последние лет пятьдесят — лучшие подруги. Любого другого за звонок в 8:25 я б убила.

— Та же фигня, — кивнула Женя. — Закуривай.

— Надо как-нибудь встретиться в более приятном месте. Что думаешь? Закажем охлажденного белого, устриц, — сказала Инга мечтательно.

— И пожирая их, мы будем вылитые морж и плотник из «Алисы», — Холодивкер захохотала. — И скажи еще, что я не угадала твои мысли.

— Угадала! — засмеялась Инга. — Ты чего меня подняла-то ни свет ни заря?

— Волохов Александр Витальевич, — Женя щелкнула окурком в урну и сразу стала серьезной, как по щелчку, — погиб от смертельной инъекции, помнишь? — она поежилась. — Пойдем внутрь, холодно.

Они прошли к Жене в кабинет.

— Кофе будешь? — Холодивкер плеснула в две чашки коричневой жижи. — Без корицы, конечно, зато горячий.

Она махнула кофе, покопалась в столе, достала лист бумаги.

— А теперь послушай. «Подгорецкий Виктор Борисович, 1931 года рождения…»