Тот факт, что я пишу обо всем в прошедшем времени, не значит, что в Мюнхене больше ничего не происходит. Безусловно, под воздействием перемен в нашей стране производятся корректировки в контрразведывательной работе «Радио Свобода» и «Радио Свободная Европа», но в общем и целом принцип остается тот же. Это я могу сказать совершенно уверенно. Никакая разведка не любит расставаться с наработанными методами. Американцы долго еще будут видеть в нас «непредсказуемого русского медведя», которого нельзя выпускать из виду. Кстати, не думаю, что наша агентурная сеть прекратила свою активность против США. Конечно, нашим людям теперь приходится нелегко. За ними не стоит прежняя сверхдержава, на которую агенты с готовностью работали (за деньги или по идейным соображениям). На оплату специальных служб не хватает валюты и их будущее неизвестно. Предатели из рядов офицеров легальных резидентур продают свои знания о шпионских сетях разведкам различных стран. Многие занялись двойной игрой. В истории русской контрразведки никогда не было подобной ситуации. Но что делать? Мы все сейчас находимся в тяжелой ситуации. В одном я совершенно уверен: мы не имеем права полностью распускать нашу зарубежную контрразведку. Мир еще долго будет находиться не в лучшем состоянии. Временное взаимопонимание в порядочность в межгосударственных отношениях – только мираж. Иначе зачем разведкам иностранных государств по-прежнему так подробно интересоваться нашими внутренними делами? Зачем еще существует «Радио Свобода» со всеми его скрытыми филиалами? Ведь радиостанция имела своей первоначальной целью борьбу с коммунистическим режимом. Теперь этого режима нет. Какую цель ставят сегодня ее сотрудникам?

Но вернемся к моему повествованию.

Во время моей работы в Мюнхене я неоднократно мог убедиться, как исключительно конспиративно работает отдел Макса Ралиса. Каждый «источник» получал свой номер и псевдоним. Введенные в компьютер данные надежно и строго охранялись. Только немногие штатные сотрудники ЦРУ имели доступ к этим данным.

Если вы ждете, что сейчас я буду хвастаться тем, что украл список секретных агентов и резидентур, то мне придется вас разочаровать. Мне было бы это немного чересчур. Никогда во время своей карьеры я не пытался вскрыть закрытые сейфы, получить доступ к чужим компьютерам или отравить кого-то ядом. Я не участвовал в перестрелках и погонях и не менял своей внешности с помощью искусственной бороды. Я не прыгал с парашютом. Я не был Джеймсом Бондом, а был типичным шпионом конца ХХ века. Тщательный сбор информации и его анализ – этот метод иногда помогал меня идти к удаче.

Я уже говорил, как случай познакомил меня с Юджином Партой в 1967 году – американцем финского происхождения, который позже стал заместителем Макса Ралиса, а в 1981 году возглавил отдел. Юджин помнил о моей любезности и многие годы поддерживал со мной если не дружеские, то по крайней мере приятельские отношения. Конечно, я тоже старался не потерять его из своего поля зрения.

Я заметил, что он часто ездит в Финляндию. Сам по себе факт не был ничем выдающимся. Куда ему еще ездить? Конечно, на родину своих предков. Но каким-то образом мысли не оставляли меня. Я информировал Центр, хотя вряд ли там кого-то могло это заинтересовать. Но к моему удивлению Москва отреагировала оживленно и поручила следить за всеми поездками Парты в Суоми, и записывать точные даты поездок. Я добросовестно выполнял это поручение.

Затем случилось вот что. Наши аналитики заметили следующую взаимосвязь: после того как Парта побывал в Финляндии, некий Кари Куиру отправлялся из Хельсинки в Москву. Этот журналист предпочитал некоторые регионы Средней Азии и даже установил там тесные контакты с одним ученым. Контрразведка установила тщательный контроль над обоими. После прояснения деталей с ученым провели разговор, и КГБ решил осуществить с ЦРУ дальнейшую оперативную игру. Кари продолжал приезжать в Советский Союз с удивительной регулярностью, привозил своему «информанту» деньги и дорогие подарки и получал подготовленную в КГБ фальшивую информацию, которую передавал Юджину Парте.

Такая игра продолжалась довольно долго. Я полагал, что на Лубянке не знают, как ее правильно завершить. Относительно Куири было понятно, что он настоящий шпион и его легко было словить по горячим следам. Но именно этого избегала Лубянка. На протяжении десятка лет между Финляндией и СССР существовали дружественные и доверительные отношения. Вряд ли в концепцию наших лидеров входило разоблачение такого злополучного агента. В так называемой «высокой политике» это не принесло бы СССР никаких преимуществ и, возможно, даже отягчило бы билатеральные отношения.

Наконец операцию завершили довольно легко. Когда Кари Куиру опять собрался выйти на своего «информанта», вместо него на встречу вышли журналисты и уважительно попросили у финского журналиста «интервью». Ему не сунули под нос ордер на арест, не одели наручники и даже не отвезли в милицию. Для посторонних это выглядело как дружественный разговор между старыми знакомыми. Но я уверен, что у Куиру затряслись коленки, и он тут же представил себе описанный Солженицыным сибирский архипелаг ГУЛАГ и подземелья Лубянки. Поэтому он решил сказать правду, как Парта завербовал его, как американцы щедро оплачивают его поездки в СССР и какие у него инструкции. Больше всего он опасался, что эта история получит огласку в Финляндии. Финские власти наверняка не отнесутся с пониманием к тому, что Кари Куиру нарушил налоговый закон и не указал свои доходы от шпионской работы, а также не доложил о своей работе на зарубежную разведку.

Чтобы не сердить контрразведку, он рассказал все, что знал о работе резидентуры ЦРУ в Финляндии против СССР. После этого его отпустили с просьбой никогда не приезжать в СССР с подобными миссиями. Кроме того, его просили передать Юджину Парте, что КГБ считает игру законченной.

Эту операцию, на мой взгляд, можно однозначно оценить как успех органов госбезопасности, точнее сказать – 5-го идеологического управления КГБ.

Кроме наблюдения за СМИ, за интеллигенцией и религиозными организациями, это управление занималось в сотрудничестве с ПГУ также борьбой с зарубежными «идеологическими диверсиями», обработкой эмигрантских организаций, глушением зарубежных радиопередач для слушателей в СССР и контролем почтовых отправлений с целью перехвата антисоветской литературы и брошюр. Отделы, аналогичные 5-му управлению, существовали также в территориальных отделениях органов госбезопасности. Они также хотели отличиться в борьбе с «враждебными идеологиями» и выявлять их пособников. С согласия руководства на Лубянке они старались организовать собственные акции против зарубежных антисоветских центров, в особенности против НТС, которого считали своим главным врагом.

Могу привести как пример еще одну удавшуюся операцию оперативной игры офицеров госбезопасности Ленинграда, которые создали в городе фиктивную ячейку НТС для якобы распространения литературы и листовок. Обычно столь осторожныее функционеры НТС во Франкфурте-на-Майне почему-то слепо поверили на сей раз этой фальшивой информации и отправили в Ленинград собственных людей. Когда те почувствовали запах жареного, было уже поздно: чекисты начали свою кампанию в СМИ…

Но обычно контрразведчики НТС имели хороший нюх на ловушки и не связывались с непонятными контактными лицами. Я соглашусь с их шефом Андреем Васильевым, который достаточно снисходительно описал уровень работы КГБ против НТС в интервью: «Рутинные и шаблонные акции свидетельствуют о низким духовном уровне и ограниченности. Например, нам в Западную Германию пришли письма из Москвы и Подмосковья, в которых нам предлагали поддержку. Оба письма были напечатаны на одной и той же машинке IBM. Извините меня, но в то время пишущие машинки были еще редкостью в Москве. Большинство операций против НТС были безуспешны и полезны только для статистики: все работают, все на местах».