Она сама не знала, что тянуло ее к этому человеку. Тянуло и одновременно отталкивало. Как ту самую бабочку на огонь. В Берсерке чувствовалась огромная внутренняя сила, которая пугала Сороку и в то же время заставляла безмолвно восхищаться. Они болтали о всякой ерунде, но даже не поднимая головы, Ксения чувствовала на себе его изучающий взгляд. У Сороки никогда не было старшего брата, но если бы он был, то, наверное, выглядел и говорил бы как этот странный парень с глазами-льдинками, умеющими оттаивать за долю секунды и так же быстро вновь становиться ледяными. По крайней мере Ксении очень хотелось бы в это верить.

Он осторожно расспросил Сороку о ее жизни, работе, увлечениях. Даже узнал, какую музыку она предпочитает. При этом Сорока оставалась все в том же неведении относительно его собственной жизни. Единственное, что она поняла, так это то, что Дэн — бывший военный, а сейчас работает в какой-то коммерческой структуре и, судя по всему, неплохо зарабатывает. Если у него и была подруга, то за сегодняшний вечер Берсерк не обмолвился об этом и словом. Его гости — отчасти коллеги по работе, отчасти бывшие сослуживцы и их знакомые. Когда она спросила, почему они все одеты в камуфляж, то получила короткий ответ, ничуть не проясняющий ситуацию: «Дань традиции». Решив, что больше все равно ничего не узнает, она оставила эту тему.

Сказать откровенно, она сама не понимала, что хочет знать об этом человеке и хочет ли вообще что-либо знать. Случайная встреча, случайное знакомство. Сколько их уже было в жизни Сороки. За всем этим обычно обязательно следует расставание. Люди уходят друг от друга, чтобы больше уже никогда не встречаться. И как же она устала от всего этого! Вот и на этот раз — наступит утро, и вся магия этого вечера, общения с сероглазым Берсерком рассеется как дым. Окажется таким же, как все. Разве что со своими прибабахами. Ей почему-то вдруг очень захотелось, чтобы утро никогда не наступало. И, словно услышав ее безмолвный призыв, Берсерк вдруг обнял ее и крепко-крепко поцеловал. Когда наконец они разомкнули объятия, Сорока задала вертящийся на языке вопрос:

— А сколько, кстати, тебе стукнуло?

— Тридцать три. Возраст Христа, — просто ответил Денис.

Спать они легли в начале пятого. Берсерк уступил ей свой двуспальный мешок, решив устроиться под тонким пледом, но после недолгих пререканий все-таки разделил с Сорокой уют и теплоту спальника. Ксения поудобнее улеглась, положив голову на мужское плечо, и через минуту уже спала.

«Странная птаха, — думал про себя Денис, обнимая доверчиво прильнувшую к нему девушку. — Как она себя зовет? Сорока? Да уж, при желании она переговорит любого. Видимо, профессия свой отпечаток накладывает. Хотя нет, это скорее всего от природы дано.

Смелая, даже дерзкая, а взгляд такой, словно в любой момент ждет удара. А скажешь ей что-нибудь приятное, так она вся расцветает. Ох, непростого ребенка мне Свояк привел. Видно, что от жизни ей не одни только пряники доставались, поломало ее прилично. Уже и замужем успела побывать, и развестись. Что-то кажется мне, не пройдет эта пичуга мимо моей жизни, ох, не пройдет. Когда же ты, капитан, только успел влюбиться, а?»

И, ухмыльнувшись своим мыслям, Денис Соболев закрыл глаза и предпринял очередную, на этот раз успешную, попытку заснуть.

Когда Сорока открыла глаза, она обнаружила, что лежит одна в незнакомой палатке, в теплейшем спальнике, свободные фалды которого кто-то заботливо подоткнул под нее. Через секунду она вспомнила, где находится и что происходило вчера. Мелькнуло мимолетное разочарование, что сероглазый парень с непонятным прозвищем Берсерк встал раньше ее и куда-то исчез. Ей было слегка неловко за свое вчерашнее поведение (еще бы, напиться до такого состояния, что даже шагнуть без посторонней помощи невозможно, — докатилась!), но при этом очень хотелось еще раз посмотреть в глаза Дениса и увидеть в них… Увидеть в них… Все, хватит! Мечтать — не вредно, вредно — не мечтать! Она больше не позволит себе терять голову из-за какого-то, пусть даже очень симпатичного ей, парня. Сорока в последний раз потянулась, вылезла из уютного спальника и высунула голову в полог палатки.

На костре уже готовилось что-то очень аппетитное, если верить доносящимся оттуда ароматам. Берсерка нигде не было видно, впрочем, как и Свояка. Зато ее ждал сюрприз, и весьма неожиданный. Прямо перед входом в палатку стоял ее рюкзак. То, что это был именно он, Сорока могла бы доказать кому угодно в пять секунд — слишком уж много характерных отметин несли его потрепанные бока. Вот еще новость! Неужели Алька решил свалить со слета и не предупредил ее об этом? А может быть, он просто обиделся, только тогда непонятно — на что? В этот момент прямо над Ксюшиным ухом раздался приятный мужской голос:

— С добрым утром, как спалось?

— Утро добрым не бывает по определению, — машинально отозвалась подошедшему Берсерку старой лесной присказкой Сорока. — Денис, не подскажешь мне, а что, Алька ушел?

— Да нет, насколько я в курсе, он занимается секс-инструктажем со своей приятельницей и уходить пока что не собирается.

— Я почему спрашиваю — рюкзак мой здесь, Алька что, обиделся на меня?

— С чего ты взяла? Просто я пришел к нему, попросил твои вещи и объяснил, что с этого момента за тебя отвечаю я.

— И что, Гришка так сразу тебе взял и все отдал?

— Ну я бы не сказал, что это произошло сразу. Сначала мы поговорили.

— О чем?

— О жизни, о погоде.

— Денис, я серьезно тебя спрашиваю!

— Малыш, все в порядке, расслабься. Никто на тебя не обижался и делать этого не собирается. А что касается твоего друга, то мы с ним просидели на костре полчаса, выпили доброе количество пива и пришли к неким определенным соглашениям. Он, кстати, мне понравился. Серьезный парень и действительно здорово переживает за тебя. Кстати, к нему в гости тебе идти совершенно не обязательно, поскольку, через часок-другой он сам заглянет к нам. Тогда и сама можешь задать ему все вопросы, которые тебя волнуют. А теперь давай вылезай на свет Божий, мои архаровцы тебя уже заждались и задают мне в связи с твоим отсутствием массу совершенно глупых вопросов.

— А каких, например?

— А по ушам бить не будешь?

— Попытаюсь сдержаться, хотя чувствую, что это будет нелегко, — произнесла Сорока, в глазах которой уже бегали веселые чертики.

— Ну, например, спрашивают, не слишком ли я тебя утомил своей страстью. Говорят, что не простят мне потери такой очаровательной гитаристки. Уже выдвигаются добровольцы в народные мстители.

— И кто говорит? — вкрадчиво спросила Сорока.

— Ксюша, не надо, Ксюшенька, солнышко! А-а-а…

Так, сплетясь в шутливом поединке, они и выкатились из палатки на поляну. Вокруг сразу же раздались приветственные крики, а Самсоныч, удовлетворенно поглаживая бороду, произнес:

— Ну вот вам и первое выяснение отношений.

В итоге Денис, лежащий на спине под Ксюшей, которая вошла во вкус и старалась до смерти защекотать своего нового знакомого, в знак полного поражения поднял вверх обе руки. По поляне прошел разочарованный гул.